Василий Никитич Татищев.

Все названные члены Верховного тайного совета принимали участие в заседании 19 января. Кроме них, в момент кончины императора во дворце «случились быть» «генерал фельт маршалы, также духовный Синод, Сенат, генералитет и прочие воинские и гражданские чины до брегадира». Они также ожидали выздоровления или печальной развязки опасной болезни императора.

Среди бывших во дворце знатных персон, не являвшихся верховниками, следует отметить других членов клана Долгоруковых и, прежде всего, князя Ивана Алексеевича. Фаворит юного императора, молодой князь вырос в Варшаве. Приехав в Россию в 1723 году, он сделал головокружительную карьеру. Гоф-юнкер императорского двора, в 1728 году получил чин генерала от инфантерии и обер-камергера, а в 1730 году стал майором Преображенского полка. По отзыву современника (де Лирия), князь Иван Алексеевич «отличался только добрым сердцем… Ума же в нем было очень мало… зато много спеси и высокомерия… и никакого расположения к трудолюбию; любил женщин и вино; но в нем не было коварства…».

Императрица Анна Иоанновна разрывает «кондиции». Художник Шеле.

Заседание верховников началось прямо ночью, после кончины Петра II. Рядом еще остывало тело умершего подростка-императора, а в соседнем покое дворца шло обсуждение, кого объявить новым правителем России.

Идея сделать наследницей престола бывшую невесту усопшего Екатерину Алексеевну Долгорукову была отклонена из-за резких возражений князя Д. М. Голицына. Возможность такого решения основывалась на завещании в пользу государевой невесты, которое во время болезни императора составили Алексей Григорьевич, Сергей Григорьевич и Василий Лукич Долгоруковы (последний, кстати, на заседании высказался за кандидатуру Анны). Документ не был подписан императором. Правда, был второй экземпляр, на котором вместо Петра «шутя» поставил подпись «под его руку» брат невесты князь Иван Алексеевич Долгоруков.

Затем стали выбирать претендента на престол из числа членов высочайшей фамилии Романовых. В начале 1730 года в нее входили шесть персон, из которых четверо, все женщины, жили в России в Москве, а двое – за границей. При этом практически каждая из кандидатур имела свои изъяны.

Находившаяся в Москве дочь Петра Великого, 20-летняя цесаревна Елизавета Петровна, была для верховников слишком молода. Ветреная и любящая развлечения, дочь царя-преобразователя в январе 1730 года, когда решалась судьба империи, была занята последствиями своего «позорного обмена любезностями с человеком простого происхождения». Цесаревна, которая не была благоразумна, как это подобает «принцессе крови», не подходила и еще по одной причине. При обсуждении ее кандидатуры верховники вдруг вспомнили, что Елизавета появилась на свет до брака родителей, то есть была незаконнорожденной. То, что она упоминалась в духовной матери-императрицы, в сложившихся обстоятельствах было забыто.

«Кондиции», разорванные Анной Иоанновной. Фрагмент.

Старшая дочь Екатерины I, цесаревна и герцогиня Голштинская Анна Петровна, умерла весной 1728 года в Киле. Ее сын, полуторагодовалый младенец принц Карл Петер Ульрих, являлся единственным мужским представителем династии после кончины Петра II. Однако его кандидатура угодна не была. Принц-младенец жил в Киле при своем отце герцоге Фридрихе Вильгельме Голштинском, который из-за непомерных претензий на русский престол и интриги был выслан за границу еще в 1727 году.

Коронация Анны Иоанновны. Церемония в Успенском соборе 28 апреля 1730 г. Художник Х. Вортман. 1732 г. Из коронационного альбома.

По разным причинам верховниками были отклонены или вообще не рассматривались дамы венценосного семейства, находившиеся в Москве. Старшей среди них была престарелая бабка императора, царица-монахиня Евдокия Фёдоровна Лопухина, почти всю жизнь проведшая в заключении. Теперь она пребывала в Новодевичьем монастыре на покойном, обеспеченном житье и была подавлена горем от потери внуков Натальи и Петра Алексеевичей.

Что касается дочерей царя Ивана Алексеевича, то царевна Екатерина Иоанновна, живая и болтливая герцогиня Мекленбургская, для верховников была фигурой слишком активной и самостоятельной. К тому же герцогиня, проживавшая с дочерью в России после бегства из Шверина, была замужем за взбалмошным Карлом Леопольдом Мекленбургским, изгнанным из собственного герцогства и имевшим дурную репутацию в Европе. Младшая царевна, некрасивая и болезненная Прасковья Иоанновна, также не была подходящей фигурой. Она состояла в морганатическом браке с сенатором, подполковником гвардии Иваном Ильичем Дмитриевым-Мамоновым.

В силу этого удручающего семейного расклада, когда князь Д. М. Голицын предложил избрать на престол русскую царевну и герцогиню Курляндскую Анну, ее кандидатура оказалась поддержана почти единодушно. Против высказался только князь Алексей Григорьевич Долгоруков. Руководствуясь своими интересами, члены Верховного тайного совета желали видеть на троне послушную, незначительную, но с хорошей родословной персону. Всем этим требованиям соответствовала немолодая «сирая» Анна Иоанновна.

В 8 часов утра решение о приглашении на престол Анны было оглашено собравшимся во дворце. Это позволило сделать в протоколе запись о расширенном принятии важного государственного решения. Она гласила: «Верховный тайный совет, генерал фельдмаршалы, духовный Синод, тако ж от Сената и из генералитета, которые при том в доме его императорского величества быть случились, имели рассуждение о избрании кого на российский престол и того ради рассудили оной поручить урожденной от крови царской царевне Анне Иоанновне, герцогине курляндской».

Однако протокол заседания Совета зафиксировал не только избрание претендентки на престол. В нем также было отмечено, что совет в присутствии генералов-фельдмаршалов сочинил «кондиции», «как ей государыне… правление иметь», и приводился их полный текст.

Подробности принятия кондиций в протокол внесены не были, но попали в следственное дело князей Долгоруковых 1739 года. Тогда на допросе с пристрастием Василий Лукич припомнил следующее. Когда вопрос о выборе царевны Анны был решен, князь Д. М. Голицын высказал свои сокровенные мысли, предложив «воли себе прибавить». Сомнение в успехе предприятия сразу высказал В. Л. Долгоруков: «Хотя и зачнем, да не удержим этова». Однако Д. М. Голицын продолжил: «Право де удержим. Буде воля ваша, только де надобно, написав, послать к ея императорскому величеству пункты».