— Что вы делаете? — Неужели это ее голос звучит так задушенно?

— Я победил и хочу получить свой приз.

— Мы не обсуждали приз.

— Нет? — Джеймс с деланой задумчивостью разглядывал Лиззи. — В любом случае я выиграл и могу выбирать. — Он усмехнулся, как будто только что принял решение. — О чем герой всегда просит сказочную принцессу?

— Не думаю, что в данном случае вас можно назвать героем.

— О поцелуе. — Он как будто не слышал ее. — Герой всегда просит о поцелуе.

— Не думаю также, что это хорошая идея, Джеймс. — Это был проблеск здравого смысла в жарком, томительном хаосе ее ощущений. Она просто не могла позволить тугому узлу желания внутри ее развязаться.

Глаза Джеймса сузились.

— На этот раз вокруг вас нет толпы, в которой вы могли бы спрятаться, принцесса. Похоже, я все-таки получу свой приз.

Джеймс оперся о стену руками по обе стороны от ее лица. Его большое, напряженное тело буквально нависло над ней. Комнатная еще недавно температура сразу подскочила на десяток градусов, и, несмотря на все воззвания к здравому смыслу, Лиззи почувствовала, как волна желания накрывает ее с головой.

— Это плохая идея, — повторила она, не в силах сказать твердое «нет».

Она даже не была уверена, слышит ли Джеймс ее. Он так целенаправленно смотрел на ее губы, что вряд ли замечал что-либо вокруг.

— Я знаю, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Но, несмотря на это признание, Джеймс наклонил голову. Лиззи изо всех сил удерживала глаза открытыми и теперь видела его очень близко — едва заметную, пробившуюся после утреннего бритья щетину на щеках, бахрому густых и длинных ресниц вокруг ореховых глаз, полные, чувственные губы...

Глаза Джеймса тоже были открыты. Под темными ресницами то и дело вспыхивали золотистые искры, и Лиззи хотелось, чтобы все случилось поскорее. Но он не сразу прижался губами к ее губам. На одно бесконечно долгое мгновение он остановился в миллиметре от ее рта. И Лиззи инстинктивно сделала едва уловимое движение ему навстречу — всего лишь чуть-чуть приподняла подбородок.

И в это же мгновение Джеймс кончиком языка коснулся уголка ее рта, а потом, наконец, его губы преодолели последнее крохотное расстояние. Нежные и мягкие поначалу, они накрыли ее губы. Но очень скоро его губы стали тверже, их давление усилилось, поцелуй сделался более глубоким. Он больше не был сладким и трепетным, а был голодным, испепеляющим, требовательным.

Лиззи не осознала, когда закрыла глаза, и теперь нежилась в теплых, бархатных волнах желания.

Поцелуй Джеймса был хорош. Очень-очень хорош.

Ей показалось, что он собирается остановиться, поэтому она поспешно запустила пальцы в его густые волосы, не давая отпрянуть и прижимая его голову еще теснее.

Лиззи наслаждалась чистым запахом его кожи с едва уловимым ароматом мыла. Ее тело выгибалось навстречу его телу, желая почувствовать его силу и напряженность. Руками Джеймс по-прежнему упирался в стену по обе стороны от ее лица, и Лиззи чувствовала их силу — они были как две железные решетки в тюрьме, покидать которую у нее не было ни малейшего желания. Наоборот, она хотела, чтобы ее оковы стали теснее, сомкнулись вокруг нее.

Она снова выгнулась, чтобы почувствовать тело Джеймса, но оно оставалось недосягаемым. Соприкасались только их губы. Лиззи застонала, когда его губы милостиво переместились ниже, начав исследовать ее шею. Но, заслышав ее стон, Джеймс вернулся к ее губам, его язык проник в глубины ее рта, дразня и искушая. Лиззи немедленно включилась в игру — она го впускала его язык, то яростно противостояла вторжению, то позволяла сплестись со своим языком. Джеймс рывком подался вперед и придавил ее к стене всей тяжестью своего тела. Атака была неожиданной, но безумно приятной, вызвавшей у Лиззи сначала вскрик, а потом вздох, подразумевавший просьбу не останавливаться.

Глубокий поцелуй и тяжесть прижимавшего ее к стене тела Джеймса, казалось, полностью перекрыли подачу кислорода в ее мозг. Только этим могла Лиззи объяснить свои дальнейшие действия — она чуть расставила ноги, чтобы еще сильнее почувствовать давление мощных бедер Джеймса и его напрягшейся плоти.

Грудь к груди, бедра к бедрам... Желание в Лиззи буквально клокотало. Она жаждала почувствовать его еще ближе, обнаженным, слившимся с ней воедино...

Тело Джеймса, прижимавшееся к ней, было мощным и сильным, как ей и представлялось. Ее же с каждой минутой становилось мягче, податливее, ее округлости с готовностью вплавлялись в его тело. Поцелуй становился все настойчивее, давая выход страсти яростной, неприкрытой, какой она не знала раньше.

Лиззи не могла остановить инстинктивного движения своих бедер — удовольствие и неудовлетворенность были чересчур сильны. Ей казалось, что Джеймс испытывает то же самое, что и она, чувствовала дрожь, волнами проходившую по его напряженному телу. Его губы и язык дарили ей райское наслаждение — они покусывали, щекотали, полностью поглощали...

Но вдруг все закончилось. Джеймс отступил назад, потом привалился спиной к стене рядом с Лиззи. Зажмурив глаза, он несколько раз ударил сжатыми кулаками по стене. Должно быть, ему было больно.

Так они простояли несколько минут бок о бок, привалившись к стене и тяжело дыша.

Первым заговорил Джеймс — быстро, резко, серьезно:

— Ты была права.

Озадаченная его тоном и обращением на «ты», Лиззи повернула голову, чтобы увидеть выражение его лица. Но все, что она смогла разглядеть сбоку, был желвак на скуле и полуопущенные веки, из-под которых он неотрывно смотрел на лестницу, уходящую вниз.

— Это действительно была плохая идея, — хриплым голосом добавил он, нахмурившись еще сильнее.

От его слов по телу Лиззи пробежал холодок. Она никогда не помышляла о сексе на лестнице в разгар рабочего дня, какая бы репутация необузданной и взбалмошной светской львицы у нее ни сложилась. Но минуту назад она не просто помышляла об этом, она была готова молить Джеймса заняться с ней любовью. Это она бесконтрольно стонала, это она прижималась к нему всем телом, это она подстрекала его продолжать... Джеймс же практически не шевелился все это время, нависая над ней. Двигались только его губы и язык, но — боже мой! — они знали, что делали.

И вот теперь Джеймс ясно дал понять, что сожалеет о произошедшем. И чувство унижения заполнило каждую клеточку Лиззи. Она сама его оттолкнула — ведь Джеймс просил всего лишь о поцелуе, а она поспешила предложить ему всю себя. Слишком легко и слишком быстро.

А ему это оказалось не нужным. И вот теперь он даже смотреть на нее не хочет.

— Давайте просто забудем о том, что случилось, — быстро произнесла она во избежание еще большего унижения.

С холодной решимостью Лиззи преодолела последний лестничный пролет, который вел к их офису.

Джеймс ничего не ответил и не пошел вслед за ней. Его не было еще минут двадцать, в течение которых Лиззи успела привести в порядок лицо и волосы. В ванной комнате она с неодобрением посмотрела на свое отражение — огромные глаза, припухшие губы, пиками торчащие соски.