Нелегкая кампания 1907 года привела вице-адмирала Цывинского и капитана 2-го ранга Кетлинского, испытавших пять видов пристрелки, к выводу о реальной достижимости артиллерией высокой меткости на «очень больших расстояниях» и возможности вести «вполне действительный огонь» (при корректировке с наблюдательных постов на мачтовых площадках) по целям, находящимся далеко за горизонтом. Этот вывод стал настоящей сенсацией среди наших моряков!

В своих воспоминаниях вице-адмирал Г.Ф. Цывинский написал следующее: «20 января 1908 г. я был вызван в Петербург для участия в Артиллерийском комитете, составлявшем годовую программу дальнейших стрельб. Я взял с собой флагманского артиллериста капитан-лейтенанта Кетлинского (так в тексте, на самом деле Кетлинский был к этому времени лейтенантом — В.Ш.) Новый морской министр и высшие сферы флота интересовались серьезно результатами эскадренных стрельб, и об этом министр доложил Государю. При моем представлении Царь, как и всегда, был очень приветлив, расспрашивал подробно о поведении команд на эскадре и, заинтересованный нашими стрельбами, сказал мне, что вскоре вызовет меня в Царское Село для обстоятельного доклада о всех наших маневрах. Вызванный телеграммой начальника собственной Е.В. канцелярии князем Орловым, я 31 января прибыл в Царское Село. Царь принял меня в своем кабинете, сидя за письменным столом… Я сидел рядом и с чертежами в руках излагал ему подробно (точно читал лекцию) все детали наших эволюции и стрельб. По вопросам было очевидно, что он все усвоил, и в его глазах сияла искра радости, что он понял то, что не было ему известно раньше. Прощаясь со мной, он сказал, что осенью посетит эскадру, чтобы самому видеть наши маневры».

Из воспоминаний вице-адмирала Цывинского следует, что успехи его эскадры в новейших способах артиллерийской стрельбы были столь ошеломляющи, что были с восторгом восприняты и морским министром и самим императором, который лично вник во все новшества черноморцев и пожелал лично присутствовать на стрельбах. Ну, а тот факт, что командующего эскадрой в поездке сопровождал не кто другой, а именно флагманский артиллерист, тоже говорит сам за себя, ведь именно Кетлинскому пришлось давать пояснения столичным адмиралам относительно всех нюансов подготовки артиллеристом и вопросов организации самой стрельбы.

В следующем, 1908 году отработка централизованной стрельбы на максимальных дистанциях была продолжена. Эту кампанию Кетлинский проплавал уже в качестве флагманского артиллерийского офицера штаба начальника морских сил Черного моря.

Историк флота Р.М. Мельников пишет «Прослышав о замечательных успехах отряда в стрельбе, Севастополь посетили военно-морские атташе — сначала американский, а затем — германский. На расспросы прибывшего с визитом к командующему германского адмирала Гинце Г.Ф. Цывинский отвечал, что эскадра занимается обычной летней практикой, и посланцу императора Вильгельма Второго оставалось довольствоваться лишь наблюдениями из окон гостиницы. В походе с отрядом побывал лишь капитан 2-го ранга маркиз де Белиз, получивший специальное разрешение морского министра. Французский офицер не мог поверить, что можно так метко стрелять на расстояниях, при которых падение снарядов (за горизонтом) уже не видно наводчику: во французском флоте предельным считалось расстояние 45 кабельтовых. Маркизу объяснили, что в отряде стрельбу корректируют не наводчики, а опытный офицер-наблюдатель, который вместе с двумя специально подобранными и уже не сменяющимися в течение кампании матросами-наблюдателями располагается на 30-метровой высоте марсовой площадки и имеет постоянную и надежную телефонную связь с боевой рубкой. Все это маркизу продемонстрировали на практике».

«Ветер был довольно свежий, лайба бежала быстро под большим парусом. Проделав вначале несколько эволюции на полном ходу эскадры, мы в расстоянии 90 кабельтовых начали пристрелку вилкой и, произведя залп всей эскадрой, сделали вторую пристрелку и второй залп, по которому лайба была разбита и легла. Вся стрельба вместе с двумя пристрелками продолжалась 17 минут. Маркиз следил со мною на мостике за всеми манипуляциями управляющего огнем старшего артиллерийского офицера. В корпусе лайбы сосчитали шесть пробоин и на парусе три дыры. Маркиз остался очень доволен». Так вспоминал об этом эпизоде сам Цывинский.

А вскоре описания русских стрельб появились на страницах французского журнала «Ле яхт», вызвав уже настоящую сенсацию в Европе. Тем временем Цывинский с Кетлинским развивали свой успех, начав проводить стрельбы уже с дистанций 110 кабельтовых в сочетании со сложнейшими маневрами, сделав практический отряд Черноморского флота сильнейшим боевым соединением в мире.

Военно-морские историки обоснованно считают, что, будь такая подготовка, какой достиг адмирал Цывинский на эскадрах Витгефта и Рожественского, судьба этих эскадр была бы совершенно иной. Думаю, что радость от достигнутого успеха омрачалась для контр-адмирала Цывинского воспоминаниями о погибшем сыне, а для его флагманского артиллериста — о погибших друзьях…

Имеется любопытное упоминание историком флота М.А. Петровым в его работе «Два боя» (Ленинград, 1926 г.) о том, что командующий 1-й английской эскадрой адмирал Мейд, прощаясь с прикомандированным представителем русского флота капитаном 2-го ранга А. Изенбеком, служившим ранее артиллерийским офицером на линкоре «Павел Первый», высказал в его лице комплимент всему русскому флоту: «Ваше самолюбие может быть удовлетворено. Гранд Флит стреляет русским методом стрельбы!» Таков был результат самого, наверное, глубоко и основательно усвоенного урока Цусимы, поднявшего артиллерийскую культуру и искусство стрельбы на российском флоте на мировой уровень.

Оценкой артиллерийской деятельности Кетлинского в 1909 году стал некий «подарок по чину» от императора Николая Второго. Что это был за подарок, мы можем только догадываться — может быть, золотые часы, может быть, что-то еще.

Осенью 1909 года Кетлинский, по представлению командующего был назначен старшим офицером линейного корабля «Иоанн Златоуст», а в следующем году становится капитаном 2-го ранга.

Дочь нашего героя, писательница Вера Кетлинская приводит в своей книге «Окна. Вечер. Люди» рассказ директора асбестового завода объединения «Красный треугольник» Н.С. Естрополова, который рассказал в 30-х годах знакомому Кетлинской поэту Б. Лихареву, что в 1909 году он служил на Черноморском флоте на броненосце «Иоанн Златоуст» и занимался там революционной деятельностью. Вот как описывает В. Кетлинская рассказ бывшего матроса от первого лица; «Поймали меня за распространение революционных листовок, при обыске нашли в моем рундучке, под бельем еще пачку. Вечером приказывают идти к старшему офицеру. Старшим был Кетлинский. Команда его любила, справедливый он был, с матросами на «вы», но все же офицер! А за мною хвост еще из Питера — за неблагонадежность выгоняли с завода и арест на флоте… Струхнул, конечно, — следствие, трибунал, тюрьма, а то и каторга… Прихожу, стучу в каюту. «Войдите!» Он сидит за столом спиной ко мне. Докладываю по всей форме. Он, не оборачиваясь, спрашивает: «Вы принесли на корабль листовки?» — «Так точно. Ваше благородие, я!» — «Вы знаете, что вам грозит за это?» — «Так точно, знаю». Он помолчал, а все не оборачивается, спрашивает: «Вы понимаете, что я должен дать этому делу ход?» Опять говорю: «Так точно, понимаю». Ну, молчим Потом он поворачивается ко мне и говорит «Я не хочу этого делать. Но вы должны дать честное слово, что больше на этом корабле заниматься такими делами не будете. Подумайте. Не торопитесь». Я подумал и отвечаю: «Честное слово даю!» Он поглядел мне в глаза и строго-строго говорит. «Я вам верю. Можете идти».