Я посмотрел на Жюля, ожидая помощи. Неприятности с полицией мне были совсем ни к чему. Конечно, они бы мне ничего не сделали, но мне, возможно, пришлось бы задержаться, сойти с поезда, в результате я мог упустить разыскиваемую и провалить все дело.

Жюль ответил сразу.

– Будет вам, будет. К чему эти громкие слова? Здесь весь поезд в вашем распоряжении. Кто вы вообще такой?

– Проклятье, не ваше дело! – закричал полковник и указал на один из багажных ярлыков. – Вот кто я такой. И я могу сделать так, что вы очень скоро вылетите с этой работы. Я поймал этого человека в весьма недвусмысленном положении, когда он копался в моих вещах, и я настаиваю, чтобы его задержали.

– Этого недостаточно, – возразил Жюль. Он все еще был на моей стороне, но под напором нахрапистого офицера уже немного сник, и я почувствовал, что должен сам за себя постоять.

– Если вы меня задержите, я засужу вас за неправомерное лишение свободы. Вы можете помешать моему делу.

– Именно это я и собираюсь сделать. Догадываюсь, какое у вас дело. Наверняка нечистое.

– Я своего дела не стыжусь, и за мной стоят могущественные друзья. Я действую от имени…

– Да? – насмешливо спросил он, когда я прикусил язык, боясь сболтнуть лишнее.

– Это вас не касается. Они достаточно влиятельны, чтобы вы почувствовали тяжесть их рук.

– Во всяком случае, скажите, кто вы такой. Я имею право знать. Вы, не спрашивая меня, узнали мое имя, теперь я настаиваю, чтобы вы назвали свое.

Я неохотно назвал свое имя.

– Доменико Фальфани? Это настоящее имя или кличка? Бросьте, вы знаете, о чем я говорю. Вам по профессии положено понимать любые языки и жаргоны. Он вам этим именем назвался? – Этот вопрос был адресован проводнику. – Ну-ка покажите список пассажиров.

Я кивнул Жюлю, он достал список и наверняка понял, что было у меня на уме, когда я в свою очередь тоже захотел взглянуть на этот документ.

– Имею полное право, – твердо сказал я, отклоняя все возражения полковника. – Взяв бумагу в руки, я прочитал имена вслух. – «Полковник Эннсли, миссис Блэр, горничная, ребенок». – Ее имя я произнес с презрением. – И вы говорите о кличках? – усмехнулся я. – Блэр, конечно! Да ее наверняка зовут Смит или Джоунс или еще как-нибудь.

– Говорите о леди уважительно! – вскричал полковник и схватил меня за локоть.

– Леди? Бросьте, полковник. В любом случае она не миссис Блэр, можете не сомневаться, – сказал я важно, как судья на суде. – Более того, полковник, я бы на вашем месте не стал выдвигать против меня обвинения, которые вы не можете ничем подкрепить, потому что я могу ответить встречными обвинениями, не такими простыми для вас. Если попытаетесь меня остановить на следующей станции, я остановлю вашу… Перестаньте! – У него чертовски сильные руки. – Вашу миссис Блэр. И ее путешествие закончится не в самом приятном месте.

– Это мы еще посмотрим, – ответил полковник. Лицо его оставалось каменным, но запала, по-моему, поубавилось. – Я поступлю так, как посчитаю нужным. А пока убирайтесь отсюда, оба. Это мое купе, и вы не имеете права здесь находиться.

Какими бы ни были намерения полковника, когда он поймал меня в своем купе, что-то – я думаю, мои последние слова – заставило его изменить их. Возможно, он почувствовал, что нападки на меня могут дорого ему обойтись. Я вынужден был занять твердую позицию, хотя, скажу честно, меня не обрадовало случившееся, и мне особо гордиться нечем.

Я повел себя неосмотрительно. Взялся за него слишком уж решительно. Оправдывает меня лишь то, что люди обычно относятся ко мне приветливо, когда я обращаюсь к ним дружелюбно. И все же вторжение в его купе было опрометчивым шагом.

Но хуже всего то, что я по-прежнему оставался в неведении. Я мог только предполагать, что в том вагоне ехала именно та женщина, которую я разыскивал, потому что до сих пор не видел ее. Меня вынудили раскрыть карты, прежде чем я укрепил позиции. Поэтому, вернувшись в свое купе, я первым делом вызвал Жюля, проводника, и, положив перед ним выданную мне фотографию, спросил, узнает ли он эту женщину.

– Еще бы! Это же моя пассажирка, – не раздумывая, ответил он. – Ваша фотография или взяли ее в соседнем купе? Ах, ваша. И что вас с ней связывает?

– Когда-нибудь расскажу, Жюль. Пока что вы только должны знать, что я ищу ее. Я должен следить за ней, тенью следовать за ней, пока не придет время действовать.

– Авантюристка?

– Она завладела тем, что ей не принадлежит. Она выкрала это из… Неважно откуда, но это нужно у нее забрать хоть в дороге, хоть после.

– После, пожалуйста. Нам здесь не нужны скандалы.

– Пятьсот франков не убедят вас предоставить мне свободу действий всего на полчаса? Я могу все сделать, скажем, на подъезде к Базелю. Там бы и сошел. Никто бы ничего не успел сделать, а эта женщина не осмелится поднимать шум.

– Это я не осмелюсь пойти на такое… Даже за тысячу франков. Мое место стоит дороже. Жизнь, конечно, собачья, но все же лучше, чем сидеть за решеткой. К тому же ее друг полковник. Он будет смотреть в оба, это как пить дать.

– Мне тоже нужно быть начеку и найти способ его перехитрить. Ничего, я с ним поквитаюсь. Этот напыщенный самоуверенный грубиян обломает об меня зубы. Думаю, я найду на него управу.

Так я говорил своему другу, который согласился делать все от него зависящее, чтобы помочь мне или, во всяком случае, не мешать. Я не спешил. Но, как говорится, гордыня до добра не доводит. Я был не таким умным и прозорливым, как мне мнилось. Придется мне рассказать вам, насколько я недооценил возможности своего противника в предстоящем поединке.

Поезд ехал своей дорогой, за окном начало темнеть, я сидел у себя в купе, размышляя над своим положением, обдумывая, какие шаги предпринимать в тех или иных обстоятельствах. Больше всего приходилось опасаться того, что эта женщина сможет незаметно покинуть поезд на одной из промежуточных остановок в Базеле, в Лаоне, Реймсе, Шомоне или еще где-нибудь.

Для меня главной задачей было не допустить этого, и Жюль обещал помочь. Я посчитал, что она решится на это скорее всего ночью, когда на станциях темно и пусто, и мы с Жюлем распределили часы дежурства до завтрашнего дня. Он начинал наблюдение первым. В Базеле, куда мы прибывали в пять утра, я рассчитывал призвать на помощь Тайлера, моего коллегу, который ехал со стороны Остенда через Брюссель и Страсбург.

Пока же я затаился и давал о себе знать только для того, чтобы показать, что я настороже и готов при необходимости действовать. Когда поезд сбавлял скорость и подъезжал к очередной станции, первый выходил и начинал патрулировать платформу. Полковник тоже всегда выходил, но со мной не разговаривал. Он, кажется, был склонен презирать меня, не замечать моего существования или исподволь вызвать меня на какие-то неблаговидные действия.