не откажешь. И кого он увидел? Молодую дворяночку, которая с детства ела с серебряной ложечки.

— Главное тут, — задумчиво сказал пристав, — что злодей Лукошку видел. Так?

— Злодей ли, но тот, кто осветил покойного, точно должен был видеть. По описанию или портрету такое не сделаешь. Поверьте, Николай Порфирьевич, в этом я разбираюсь.

— А сама могла бы?

— Нет. Не мой Свет.

— Лукошка часто уходит из «Малинника»?

Лукошка из «Малинника» обычно ни ногой. Девицы Добрея фактически жили в квартале на Обуховском, столовались тут же, да и деньги им сводник на руки почти никогда не давал. Потому как все равно тут же пропьют.

Из «Малинника» в последнюю неделю Лукерья не выходила ни разу, только вчера, когда отправилась «на дело» со своими подельниками. И это означало, что злодей с большой долей вероятности появлялся здесь собственной персоной. Спиридонов принялся выпытывать из Добрея приметы всех клиентов проститутки, потом пытался заставить припомнить всех посетителей, которые заглядывали на «сладенькое», но тут уж трактирщик взмолился:

— Да не упомнить мне всех! Каждая по десятку за день принимает!

Я ужаснулась: представить себе такую службу было решительно невозможно! Зато понятно, почему молодая девка так поизносилась. Все же утехи должны быть в радость, а не как работа для ломовой лошади.

— Николай Порфирьевич, не о том спрашиваешь. Надо узнать, были ли здесь необычные посетители. Не в смысле кривые или косые, а не обычного круга. Кто выделялся бы из этих прохиндеев, что за стенкой сидят.

За такие слова я была награждена уважительным взглядом Добрея и несколько изумленным Спиридонова.

— Вот! Это правильнее, сударыня. Я не припомню, но я и не всегда же всех вижу. У матроны узнаю потихоньку. И тебе, Коля, потом скажу. Но лучше бы ты здесь не засиживался, а то разговоры пойдут, никто потом слова не скажет.

Пристав нехотя кивнул, признавая правоту кабатчика. Даже я догадалась, что откровения со служащим Управы здесь не в почете, хотя Николая Порфирьевича в заведении знает каждый лиходей, похоже.

— Коля, я все понимаю. Контингент мой все больше из честных воров, барышня, — Добрей посмотрел на меня, поясняя мысль. — Душегубство давно не в почете. Не из богобоязни, конечно, проблем от него много.

— Только трупы собирать все равно чуть ли не каждый день приходится, — мрачно заметил пристав.

— Всякие люди есть. И тут, и в Коломне. Про Нарву и не говорю уже. Но и не Одесса тут, Коля. Ты там не был, а я оттуда и уехал, что не по душе мне были тамошние порядки. Там поца на ножичек примут за милую душу.

— Это поэтому Николай Порфирьевич жидов не любит? — спросила я.

Об одесских порядках отец мне рассказывал.

— Не любит, но и слова злые попусту говорит.

— Мне любой человек мил, пока не лиходействует, — сказал Спиридонов.

— Поляков он не любит, — заметил Добрей.

— Поляков не люблю, — вздохнул пристав. — Подлый народец. И гонористый при этом. Мацы дашь?

Трактирщик встал, откинул рушник с корзиночки на буфете и покачал головой.

— Кончилась. Замешаю, принесу тебе с вестями.

— Только заверни, чтобы не видел никто. Вкусная, и не толстеешь с нее. Как семечки грызешь, — виновато отговорился мне Спиридонов. — Веди Лукошку, буду выводить.

Николай Порфирьевич откинул полу сюртука и из его полы вытащил укороченный двуствольный «Farmer» английской работы. Этот пистолет я видела у пристава неоднократно, и владел он им отменно, часто показывая свое мастерство отцу, который стрелять тоже любил, но призвания к тому не имел. Пристав проверил порох на полках и снова спрятал оружие.

— Поменяли бы Вы эту дуру, — сказала я. — Тяжелый, заряжать долго, за кремнем следить.

— Сашка, ты все по мальчишеским игрушкам так и страдаешь?

Что ж, снова пришло время удивлять. Обычная с виду складка на юбке скрывает потайной карман, из которого я извлекла свой однозарядный терцероль[16]. Верхняя часть курка была переделана и имела более округлую форму, чтобы не цепляла за ткань, но главное — никаких кремней!

— Пересобран под капсюль мосье Прела. Нет осечек, удобное заряжание единым патроном.

Пристав с интересом осмотрел мою пистоль, покрутил в руках и чуть ли не обнюхал патроны, коих я с собой несла аж пять штук. Вернул со вздохом: казенный кошт таких изысков не предусматривал, а припас системы Перла стоит недешево.

От визита в Управу со Спиридоновым я отказалась, пройдясь с ним только до Екатерининского. Лукерья куталась в платок, стараясь прикрыть лицо и остаться неузнанной. Девка ощутимо нервничала, но пристав крепко держал ее под локоток, и напоминали они влюбленную парочку, правда, очень спешащую по каким-то делам. Все у того же Заемного банка мы распрощались, и я отправилась искать извозчика. На сегодня дела закончены, скоро начнет темнеть, пора бы и в свои апартаменты возвращаться.

Лихач нашелся быстро, но пока пропускали кирасирский полк, вышагивающий по Невскому, солнце совсем почти село, поэтому к дому Мижуева, где я имела квартиру, подъехали в поздних сумерках. Коляска быстро скрылась из виду, и теперь надо было перейти дорогу.

Не знаю, что именно меня насторожило, скорее всего отсутствие Ивана. Швейцар не мог не услышать цокот копыт подъехавшего экипажа и должен был выйти посмотреть, кто остановился перед парадными дверьми. Открыть дверь, вежливо поклониться, помочь с багажом, если есть — за все это принято благодарить хотя бы полушкой, с того прислужник и живет, так как жалование у него, если и есть, то кот наплачет за день больше.

Так вот, не было Ваньки. Еще не осознав этого, я замедлила шаг и потянулась правой рукой к юбкам. И господина, кинувшегося на меня с ножом, едва открылась дверь, встретила выстрелом в упор.

Вот только и он оказался не лыком шит и в последний момент дернулся в сторону. Если бы в моих руках оказался пистолет сродни тому, что носит при себе Спиридонов, маневр незнакомцу удался бы в полной мере, но капсюль тем и хорош, что воспламеняется моментально, выплевывая пулю из ствола без малейшей задержки и яркой вспышки. Поэтому негодяя развернуло от попадания в ключицу, но на мою беду не исключило из игры насовсем. Зашипев от боли, он выпрямился, мимолетно взглянул на рану, что-то сказал сам себе и снова кинулся ко мне.

Если бы в моих руках оказался пистолет сродни тому, что носит при себе Спиридонов, сейчас был бы шанс на второй выстрел, но патрон в снаряженном состоянии мог быть только один. И теперь я осталась совершенно беззащитная перед раненым, но способным к злодейству мужчиной, вооруженным длинным ножом! Оставалось только бросить