Пока мы топтались у входа в отель, нас обогнал своей пружинящей походкой Дмитрий Сергеевич, одарив Зайцева легкой усмешкой.

Я не торопилась. Раз уж действительно нам довелось задержаться в Амстердаме, не стоит спешить и надо в полной мере насладиться пребыванием на этой земле. В Голландии я не бывала уже давно. Да и в прошлый раз мне не удалось осмотреть все как следует, с толком и расстановкой. Сейчас как раз можно наверстать упущенное.

Зайцев, не мудрствуя лукаво, притащил меня в ближайшее кафе, попавшееся нам по дороге. Ознакомившись с меню и прейскурантом и ничего из него не поняв, кроме цифр, он лишь крякнул и любезно протянул листки мне, предоставив даме самой сделать выбор. Кое-какой опыт и знание нескольких языков позволили мне остановиться на гороховом супе с копченостями, а также на овощном рагу с мясом. На десерт я облюбовала вишневый пудинг. Получился такой традиционный национальный нидерландский набор. Зайцев, внимательно изучив мой заказ, не стал ломать голову и повторил его – с единственным изменением: присовокупил к нему двести граммов джина, который незамедлительно и употребил.

– А говорят, что у них тут наркота на каждом шагу, – раскрасневшись, заметил он, прихлебывая горячий суп. – И педики. А я пока что ничего такого не заметил.

– Вы же их и не ищете, – бросила я. – А вот если бы захотели, непременно бы обнаружили и то и другое.

– Будьте уверены, не захочу! – отрезал Зайцев. – Мне этой погани и даром не надо!

Он с остервенением сунул в рот очередную ложку, обжегся и поморщился.

– Обычный суп, – констатировал он. – Я и сам такой сварю в два счета!

– Вы хороший кулинар, – сделала я ему дежурный комплимент, от которого лицо Зайцева расплылось в довольной улыбке. – О себе я такого, увы, сказать не могу.

– Так я вас научу! – с живостью воспрял Михаил Петрович. – Это же совсем просто!

– Благодарю, у меня, если понадобится, учитель всегда под рукой, – открестилась я, не уточнив, что под учителем подразумеваю собственную тетю, которую увлечение экстрасенсорикой, как я надеялась, не отвратит раз и навсегда от любимого занятия кулинарией. Кстати, не мешало бы позвонить тете и проверить, как там у нее обстоят дела и не явилось ли ей видение – продать, например, нашу квартиру за пять тысяч рублей и переехать куда-нибудь в сибирскую деревню, где и заняться целительством? Шутка, конечно, но чем черт не шутит…

– Тоже мне, голландская кухня! – фыркал Зайцев, приступая ко второму блюду. – Это ж обычная картошка с мясом! Сперли у нас рецепты – и радуются!

– Истинно голландскими продуктами являются сыр и селедка, – улыбнувшись, просветила его я. – А вообще голландская кухня не отличается разнообразием и особыми изысками в отличие от Франции, к примеру.

– Лучшая кухня в мире – русская! – категорично заявил Зайцев, тем не менее с аппетитом приканчивая мясное рагу. – Ну, еще украинская. У меня тетка хохлушка, она такой борщ с пампушками варит – пальчики оближешь!

– Борщ вам здесь точно не подадут, – пообещала я. – Вот вернетесь – отведете душу. А Дмитрий Сергеевич как относится к еде? – невзначай перевела я разговор на другую тему, поскольку меня все-таки заинтересовало поведение Ковалева.

– Дмитрий Сергеевич считает себя гурманом, – объявил Зайцев с оттенком насмешки. – Хотя, я думаю, что он просто привереда!

– А дома кто ему готовит? Жена?

– Нет у него никакой жены, – сообщил мне Зайцев и злорадно добавил: – Его поганый капризный характер ни одна женщина не выдержит! К тому же он себя считает неотразимым, потому и меняет подруг постоянно. А жить он любит один, поэтому, как только очередная пташечка начинает его ненавязчиво арканить, перевозя в его хату свои тапочки и зубную щетку, он очень быстро ее спроваживает, обрубая все концы. Ну и конечно, начинаются слезы, сопли, заламывания ручек и восклицания: «Я тебе так верила, а ты – подлец и негодяй!»

– Вы так натурально это описываете, словно лично присутствовали при подобных сценах, – заметила я.

– Пару раз присутствовал, – хохотнул Зайцев и склонился через стол ко мне. Глаза его заблестели.

Было очевидно, что ему не терпится посплетничать. Я не возражала: проводить время с Зайцевым – не столько интересно, сколько полезно в плане получения информации. Я еще не знала, пригодятся мне эти сведения или нет, но непредвиденная задержка на день-два в Амстердаме (по не очень убедительной, как мне показалось, причине) заставляла насторожиться. А кто предупрежден, как известно, тот вооружен. Так что пусть Михаил Петрович рассказывает все подряд, а я уж потом разберусь, где там мухи, а где – котлеты. Он доверительно продолжил:

– Как-то Ковалев мне позвонил, вечером уже, после работы. А я тогда дежурил в объединении, меня Геннадий Владиленович попросил. Ну, просит он меня приехать, а у самого голос такой… Растерянный, что ли, будто он не знает, что и делать. Словом, я никогда у него такого голоса не слышал. А в чем дело, не говорит, дескать, просто ему нужна моя помощь. Геннадий Владиленович мне и говорит – поезжай. Подскочил я к нему, а там груда посуды – все разбито, вокруг осколки, – тряпье какое-то, в кучу сваленное, а на этой куче мамзель какая-то восседает, глаза трет и сопли размазывает. А у самой в ручке нож зажат! Я к Ковалеву – что за дела? Он мнется, а сам, вижу, боится до дрожи и шепотом мне говорит: мол, он аккуратно сообщил девочке, что их встреча, мол, была во всех отношениях приятной, но все, увы, рано или поздно заканчивается, вот и наш союз подошел к концу. А та ни в какую уходить не желает. Я, говорит, сервиз семейный уже купила и в сервант поставила, да и кошечку свою любимую сюда перевезла. Следовательно, все права имею считаться законной супругой!

Зайцев весело посмотрел на меня. Я кивнула, давая ему понять, что с интересом слушаю. Зайцев расправил плечи. По-видимому, начиналась самая приятная для него часть истории, и он намеренно затянул паузу, предвкушая долгий подробный рассказ.

– Я ей объясняю: мол, нет проблем, мадмуазель, кошечку-то мы вам обратно перевезем, в наилучшем виде, да и сервизик свой можете забрать. Дмитрий Сергеич возражать не будут. А у Дмитрия Сергеича от страха коленки подрагивают, кивает он: дескать, натурально, возражать не станет и никаких претензий не имеет ни на сервиз, ни на кошечку, хоть она как-то раз и оцарапала его лощеное лицо, а он-то кошачьи витаминки ей покупал пару раз – на личные средства. Я в ответ тоже киваю, а сам к дамочке потихоньку подхожу. Мы ее этими ласковыми манерами с панталыку сбили маленько, и тут я ее за ручку – хвать! Легонько кисть повернул и ножичек отобрал. Зачем, говорю, он вам, не дай бог, еще поранитесь! Да и этот Ковалев, говорю, вам зачем? Он же эгоист и маменькин сынок! Ноготки полирует, словно барышня! Тут она обмякла, на грудь ко мне упала и заревела. Я ее утешаю, по плечу хлопаю и незаметно Ковалеву киваю. Тот уж все сообразил, в чемоданчик ее вещички живенько покидал, кошечку в корзинку посадил и стоит наготове. Я вещички подхватил и дамочку к выходу тесню. А она ревет и все мне сквозь слезы доказывает, как нагло этот подлец ее обманул и отнял веру во все лучшее. Я ее вниз веду, а сам говорю: прекрасно понимаю боль вашей души, таких гадов просто выжигать нужно каленым железом! Ну, в машину ее посадил, она и притихла. До дома ее доставил благополучно, вещи на пятый этаж поднял и до самой квартиры ее проводил. Она, конечно, благодарила, что я так хорошо понял ее, приглашала войти. Я, разумеется, не мог оставить женщину в таком состоянии и вошел…