Я шла к нашему любимому ресторану в Верхнем Ист-Сайде. В книжке по психологии советовали посещать места, связанные с болезненными воспоминаниями, чтобы лишить их влияния и вернуть себе власть над городом. Поэтому я пошла пешком к кафе, где мы с Ричардом пили латте и читали одну на двоих воскресную «Нью-Йорк Таймс». Я шла мимо офиса Ричарда, где его компания каждый год в декабре устраивала роскошные вечеринки, мимо деревьев в Центральном парке, усыпанных цветами лилий и магнолиями. С каждым шагом мне становилось только хуже. Это была очень плохая идея; неудивительно, что та книжка так и лежала на прилавке, уцененная.

Но я тем не менее заставляла себя идти вперед, планируя завершить прогулку бокалом вина в баре ресторана, где мы с Ричардом отмечали несколько наших последних годовщин. Там я их и увидела.

Может быть, он тоже хотел вернуть себе это место.

Если бы я шла всего лишь чуточку быстрее, мы бы одновременно подошли к двери. Но я бросилась к соседней витрине и выглянула из-за угла. Мне удалось разглядеть загорелые ноги, соблазнительные изгибы тела и улыбку, с которой она коротко взглянула на Ричарда, когда он открыл для нее дверь.

Конечно, мой муж хотел ее. А какой бы мужчина не захотел? Она была аппетитна, как спелый персик.

Я подкралась поближе и наблюдала через окна во всю стену, как Ричард заказал своей девушке напиток – она, кажется, предпочитала шампанское, – и она сделала глоток золотистой жидкости из узкого высокого бокала.

Нельзя было допустить, чтобы Ричард меня увидел: он бы не поверил, что это совпадение. Я, конечно, и раньше за ним следила. То есть за ними.

Но мои ноги отказывались меня слушаться. Я жадно впивала весь ее облик, пока она клала ногу на ногу и край платья задирался, обнажая бедро.

Он сидел близко к ней, наклонившись вперед и рукой обвивая спинку ее барного стула. Волосы у него были длиннее и на затылке касались воротника костюма; ему это шло. У него на лице было то самое выражение удовлетворенного льва, появлявшееся, когда ему удавалось завершить успешную сделку, над которой он бился месяцами.

Она откинула назад волосы и рассмеялась какой-то его шутке.

Мои ногти впились в ладонь; до Ричарда я никогда не была влюблена. А сейчас я поняла, что до него никогда раньше не испытывала ненависти.

– Ванесса?

Голос за дверью примерочной рывком возвращает меня к действительности. Голос с британским акцентом принадлежит моей начальнице Люсиль, а она не отличается терпением.

Я пробегаю пальцами под глазами, предполагая, что растеклась тушь. «Я тут разбираюсь». Голос у меня хриплый.

– Клиентке нужна помощь в отделе Стеллы Маккартни. Потом разберешь одежду.

Она ждет, когда я выйду. Времени на то, чтобы привести лицо в порядок, стереть следы отчаяния, нет, и потом, моя сумка осталась в комнате для персонала.

Я открываю дверь, и начальница делает шаг назад.

– Тебе нехорошо?

Ее идеальной формы брови ползут вверх.

Я пытаюсь воспользоваться возможностью.

– Не знаю. Я… меня немного подташнивает…

– Давай ты закончишь на сегодня?

В тоне, которым Люсиль это произносит, отсутствует сочувствие, и я думаю, что эта поблажка, наверное, станет для меня последней. Она не дает мне ответить:

– Ты можешь кого-нибудь заразить. Тебе лучше пойти домой.

Я киваю и поспешно иду забрать сумку. Я не хочу, чтобы она передумала.

Я еду на эскалаторе на первый этаж и ловлю в зеркалах, мимо которых проезжаю, осколки своего искаженного лица.

«Ричард помолвлен», – раздается шепот у меня в голове.

Я поспешно выбегаю через выход для персонала, задержавшись на мгновение, чтобы дать охраннику проверить мою сумку, и прислоняюсь к стене магазина, чтобы надеть кроссовки. Я хотела было взять такси, но Хиллари была права. Ричарду достался наш дом в Уэстчестере и квартира на Манхэттене, в которой он жил еще холостяком, а потом оставался переночевать, если задерживался на позднем совещании. Квартира, куда он приглашал ее. Ричарду остались машины, акции, наши сбережения. Я даже не пыталась ни за что бороться. Я выходила замуж, не имея ни гроша за душой. Я не работала. Я не родила ему детей. Я его предала.

Я не была хорошей женой.

Но теперь я недоумевала, почему приняла маленькую единовременную выплату, предложенную мне Ричардом. Его новая жена будет расставлять на столе фарфор, который купила я. Она будет сворачиваться рядом с ним клубочком на замшевом диване, который выбрала я. Она будет сидеть рядом с ним в нашем «мерседесе», положив ладонь ему на бедро, смеясь своим гортанным смехом, пока он включает четвертую передачу.

Автобус тарахтит мимо и выплевывает облако горячих выхлопных газов. Серые клубы как будто окутывают меня облаком. Я выпрямляюсь и иду по Пятой авеню. Две женщины с большими сумками покупок едва не спихивают меня с тротуара. Бизнесмен широкими шагами обгоняет меня, прижимая к уху телефон с напряженным выражением на лице. Я перехожу дорогу, и мимо проносится велосипедист, в миллиметре от меня. Он оборачивается и кричит мне что-то вслед.

Город сжимает меня в тисках; мне нужно свободное пространство. Я перехожу Пятьдесят девятую улицу и вхожу в Центральный парк.

Маленькая девочка с хвостиками завороженно смотрит на скрученное из воздушных шаров животное, привязанное к ее запястью, и я провожаю ее взглядом. Это могла бы быть моя дочь. Если бы мне удалось забеременеть, я бы еще могла быть с Ричардом. Он, наверное, не захотел бы меня бросать. Мы могли бы вдвоем приходить сюда, чтобы встретить папу и вместе пойти обедать.

Я ловлю ртом воздух. Я делаю усилие, чтобы не держаться за живот, и выпрямляю спину. Я смотрю прямо перед собой и иду в северную часть парка. Я сосредотачиваюсь на ритме своих шагов, слежу за тем, как подошва кроссовок опускается на асфальт, считаю каждый шаг, ставлю перед собой маленькие задачи. Сотня шагов. Теперь еще сотня.

Наконец я выхожу из парка на углу Сентрал Парк Уэст и Восемьдесят шестой и поворачиваю в сторону квартиры тети Шарлотты. Я страстно хочу уснуть, забыться. У меня осталось всего шесть таблеток, а когда я в последний раз попросила врача выписать мне новый рецепт, она засомневалась.

«Лучше не впадать от них в зависимость, – сказала она. – Попробуйте каждый день заниматься физическими упражнениями и не пить ничего, содержащего кофеин, после полудня. Принимайте перед сном теплую ванну, посмотрите, сработает ли это».

Но такие советы хороши для обычной житейской бессонницы. Мне они не помогают.

Уже на пороге квартиры я вспоминаю, что забыла про вино для тети Шарлотты. Я знаю, что выходить снова мне уже не захочется, поэтому разворачиваюсь и иду обратно к магазину спиртного. Тетя Шарлотта просила четыре бутылки красного и две белого. Я беру корзину и кладу туда «Мерло» и «Шардоне».