Мы свернули налево и пошли по небольшому коридору.

— Как Надежда Григорьевна? Сильно сердится? — спросил я.

— Сильно, — вздохнул великий князь. — Но я не позволю ей перенести своё недовольство на вас.

Князь сам открыл дверь кабинета и любезно предложил мне войти первым.

— Прошу вас, садитесь, — он вежливо указал на кожаный диван.

Я и сел, а затем наблюдал странную картину — человек, несколько часов назад яростно ворвавшийся в зал суда, теперь ходил взад-вперёд передо мной, не решаясь начать разговор.

Наконец, он остановился и посмотрел мне в глаза.

— Возможно… мои словам вам ничего не скажут и покажутся глупостью. Но когда-то давно я рассказал одному юноше легенду о синих четырехкрылых птицах. Эти птицы находят свою пару и создают семью. Но когда один из пары умирает, второй остаётся безутешным. Но не бросается вниз, сложив крылья. Он летает по свету и помогает другим четырехкрылым птицам обрести своё счастье.

Я почувствовал, как сердце сжалось, а к горлу подступил ком.

Первая мысль, возникшая в голове, после того как меня назвали сыном, и я почувствовал альтеру, была настолько нереалистичной, что я отмёл её почти сразу ещё в зале суда.

Передо мной не мой отец-император. Надеюсь, папа и дальше счастливо правит в Александрии, пока его сынок медленно покоряет отсталую планету.

Великий князь Тверской внимательно наблюдал за моей реакцией. В его глазах проступили слёзы. Он понял, что я узнал его.

— Я помню тот день, — улыбнулся я. — Четырехкрылая синяя птица, когда-то передавшая моё письмо Элиссандре, переродилась в новом мире и обрела счастье?

— Д-да… — прошептал великий князь Тверской и упал на колено, склонив передо мной голову. — Простите меня, мой принц, что сразу не признал вас. Простите, что заставил ждать, я…

— Я рад тебя видеть, Арсений, — тепло произнёс я.

Поднявшись, я обнял своего верного старого слугу, ухаживавшего за мной едва ли не с пелёнок.

Хотя в этом мире он не такой уж и старый. Да к тому же — великий князь Тверской Андрей Михайлович Оболенский. И мой местный биологический отец.

— Хватит стоять на колене, мой друг, — тепло проговорил я спустя минуту и отошёл от великого князя Тверского. — Присядь, Арсений. Расскажи, как ты тут обустроился.

— Я… я… — сдавленно прохрипел он.

— Всё в порядке, — ещё мягче произнёс я и ободряюще потянул князя за руку.

— Да, простите, мой принц, — тихо сказал он и встал с колен. — Эм… изволите чаю?

— Да, только себе тоже налей, — согласился я, чтобы дать Арсению время собраться с мыслями.

Спустя четыре минуты мы сидели на диване, а на журнальном столике перед нами стояли две тонкие фарфоровые чашки с ароматным напитком. Великий князь первым потянулся к своей чашке и сделал глоток. Я взял свою чашку в руку, дивясь тонкости работы мастера, и сделал глубокий вдох, наслаждаясь ароматом и предвкушая наслаждение от напитка. Каждый раз как я бываю в доме Оболенских, тут подают отличный чай.

— Ну? Как давно ты здесь? — повторил я свой вопрос, всё-таки чай — это не главное, почему мы здесь сидим.

— С восьмого апреля две тысячи второго года, — со вздохом ответил Арсений, носящий в этом мире имя Андрей Михайлович Оболенский, великий князь Тверской.

— Ох… Стало быть, твой реципиент не пережил отравление?

— Вы уже знаете? — округлил глаза мой старый слуга. — Но откуда, мой принц? Откровенно говоря, это крайне секретная информация и…

— Алиса мне рассказала с условием, что это останется втайне, — я поспешил успокоить собеседника.

— Ах, Алиса… — с облегчением выдохнул Арсений, а затем улыбнулся.

— Что это за странная улыбка?

— Радуюсь, мой принц, что и в этом мире вы остаётесь собой. Алиса девочка умная и ответственная, тому, кого плохо знает, она не разболтала бы семейный секрет. Стало быть, доверяет вам всем сердцем.

— Стало быть, — согласился я. — Арсений, я жажду подробностей, — мягким тоном я снова подтолкнул великого князя.

— Да, мой принц. Так вот, последнее, что я помню, так это то, как стоял у вас за спиной. Ваши слова «гордые сыны Александрии не сдаются!» ещё отдавались у меня в ушах, когда я очнулся в чужом агонизирующем теле. Я бы умер, если бы не стал использовать альтеру. Воспоминания о первом дне в этом мире у меня смутные. Говорят, я почти не приходил в сознание. Затем Варя… моя целительница — вы её знаете, приехала в Тверь и помогла справиться с последствиями отравления. Я… был раздавлен, когда разум ко мне вернулся. Был в шоке… спрашивал про вас окружающих. К счастью, мои вопросы приняли за горячечный бред. Мне потребовало время, чтобы осознать и принять нового себя. Параллельно пришлось решать насущные вопросы — что делать с отравителями… ну и тому подобное. Но я ни на минуту не переставал надеяться: «Вдруг кто-нибудь ещё оказался в этом мире. Вдруг мой принц здесь!». Но как отыскать иголку в стоге сена? Я решил, что если вы действительно перенеслись в этот мир, то я с вами обязательно встречусь. И встретить вас я должен не с пустыми руками. Я продолжил заниматься делами княжества, переделал «Алую Мудрость» под свои цели — я понимал, что вам потребуются молодые умы, если вы решите вернуться домой. Да… лучшие умы, невзирая на их социальный статус. Таких я искал не только среди учеников «Алой Мудрости», но и среди жителей княжества. А вместе с тем продолжал искать вас.

Арсений замолчал и погрузился в тягостную задумчивость, ему явно тяжело было вспоминать о своих поисках.

— Что-то случилось плохое за эти пять с лишним лет?

— А? Да… К своему стыду, я трижды ошибся! Трижды я радовался, видя в людях вас, мой принц! Я думал, это ведь точно не может быть местный житель, в нём, очевидно, переродился его Высочество! Чувства переполняли меня каждый раз, когда я думал, что мои поиски окончены! Но при личной встрече меня ждало разочарование… Это были обычные земляне. Пусть и выдающиеся в той или иной сфере…

Слушая рассказ своего верного слуги, я будто испытывал его боль. Я примерил на себя, каково бы было моё разочарование, если бы я очутился в такой же ситуации. Если бы Арвин оказался всего лишь местным наследным княжичем Новочеркасским. А ведь я довольно быстро прошёл путь от «наверное, это Арвин» до нашего поединка и твёрдой уверенности «это Арвин». А если бы я какое-то время издали присматривался к нему? И всё это время собирал бы новые «улики» в подтверждение своей теории? Всё это время я сильнее бы убеждался в своей правоте.

А затем открываешь душу, и…

Облом.

И так трижды.

А ведь Арсений всегда отличался чувствительностью натуры.

— Главное, что в итоге ты нашёл меня, — мягко произнёс я и легко хлопнул по плечу одного из самых близких мне людей. — А ошибки… Ошибки — это бесценный опыт.