— Бабушка Мэй, идите сюда скорее! Изаму глаза открыл, — возбужденно заверещал тонкий и мелодичный девичий голосок.

— Тише ты, пигалица, иду уже, — в углу с кряхтеньем зашевелилась, поднялась и с трудом поковыляла ко мне сгорбленная фигурка.

Я уже открыл глаза и с интересом разглядывал светившуюся радостью девчонку, лет 13–14.

«Азиатка», — сразу определил я по разрезу глаз, — «Интересно, куда же меня занесло? Вроде умереть должен. После автоматной очереди в упор, да ещё и в океане не выживают».

— Изаму-сан, как вы себя чувствуете? — нахмурила брови девчушка.

«Какой нахрен, Изаму»? — удивился я. — «И почему я понимаю каждое слово? Для меня все азиатские языки — непереводимая тарабарщина».

Маленькая изящная ручка нежно легла мне на лоб, даря прохладу.

— Он холодный, холодный и мокрый! — радостно воскликнула девчонка, — и больше не пылает жаром.

— Это хорошо, — улыбнулась краешками губ подошедшая старушка, — Изаму-сан, повторю вопрос Юки, как вы себя чувствуете?

— Тело побаливает, — честно ответил я. — А так, ничего, жить буду.

— Конечно, будете, — кивнула пожилая женщина. — Кризис миновал. Инициация прошла успешно. Я горда вами — Изаму-сан. Вы — будущий маг и достойный наследник семьи Огава. Жалко, что вас не видят родители. Они были бы счастливы.

Старушка дрогнувшей рукой смахнула прозрачную слезинку из уголка глаза. А я с любопытством разглядывал её и девчонку. Бабушка была очень стара. Одета в поношенный узорчатый халат с широким поясом. Лицо изборождено глубокими морщинами, собранные в пучок сверху волосы серебрятся сединой, на лбу сбоку и на правом виске — черные пигментные пятна. Но карие глаза — живые и задорные, с лукавыми огоньками. Есть люди, о которых говорят «светятся добротой». И это сказано именно о таких как Мэй.

Девчонка приковала мой взгляд надолго. Милое кукольное личико с тонкими чертами, нежные, хотя и чуть огрубевшие, видимо, от тяжелой работы, ручки с изящными длинными пальчиками, брови-ниточки и алые, блестящие в свете огоньков свеч, чуть пухлые губки. Волосы цвета воронова крыла, мягкой волной падающие на плечи. Но моё внимание притянуло другое. Миндалевидный восточный разрез в сочетании с небесно-голубыми глазами и белоснежная кожа, сияющая в полумраке, делали девчонку похожей на сказочную принцессу. И даже старенькие потертые брючки, и потрепанная блузка не портили это впечатление. Наоборот, придавали Юки необычный шарм рисованной красотки-няшки с аниме. Через два-три года она окончательно расцветет, и окружающие мужики будут штабелями падать к маленьким ножкам, обутым сейчас в изношенные серые туфельки.

— Что, нравится девушка, Изаму-сан? — усмехнулась старушка, оценив мой взгляд.

— Ниче, такая, — кивнул я. — Как фарфоровая статуэтка — настоящее произведение искусства.

Даже в полумраке комнаты было заметно, как девушка стыдливо залилась краской.

— Я, наверно, пойду Изаму-сан, — она поклонилась мне, затем старушке и быстро вышла из комнаты.

— Вы зачем девушку смущаете, Изаму-сан? — погрозила пальцем пожилая женщина. — Учти, Юки, это цветок с прекрасными лепестками, неожиданно распустившийся в зеленом болоте, наполненном грязью и зловонием. Вы — наследник рода, хоть и скрывающийся от врагов в трущобах, а она простая девушка, хоть и с добрым и чистым сердцем. Юки полюбит только одного мужчину и на всю жизнь. Не обижай её. Учти, любая рана в её душе может стать смертельной.

— Ну ты, бабка, дала джазу! Я вообще-то об этом даже не думал, — смущенно забормотал я, — мала она для меня. Никогда я за детьми не ухлестывал.

Брови старушки изумленно взлетели вверх. Минуты две она пристально рассматривала меня. Я даже почувствовал себя неуютно под испытывающим и пронзительным взглядом Мэй.

— Вы никогда так не разговаривали Изаму-сан, — прервала старушка молчание. — Я начинаю думать, что когда вы лежали без сознания, в вас вселился дух. Что касается детей, напомню вам, у нас в империи Ниппон девушка может выйти замуж с 13-ти, а юноша — с 15-ти лет. А Юки всего на год младше вас. Ей — пятнадцать, вам — шестнадцать.

«Ты чего несешь старуха, какие шестнадцать, мне недавно полтинник стукнул», — хотел возмутиться я, взмахнул рукой, собираясь разразиться потоком возражений, но слова замерли на губах. Я перевел глаза на гладкую ладошку без мозолей от штанги и турника, скользнул взглядом дальше по тонкой руке и худому плечику подростка и потрясенно замер.

— Мэй, — мой голос даже охрип от ужаса. — А зеркало у тебя есть?

— Конечно, Изаму-сан, — откликнулась старушка. — Принести?

Я кивнул. Бабка, кряхтя, поднялась и заковыляла прочь. Через пару минут она вернулась с небольшим круглым зеркалом.

Я взял зеркало и чуть не заорал от шока. На меня смотрела избитая мальчишечья физиономия. Растрепанные черные волосы, синяки на лице, но главное, раскосые карие глаза. Я каким-то образом очутился в теле подростка, да ещё и японца. Приплыли, млять!!!

Глава 4

— Что-то не так, Изаму-сан? — мое состояние не укрылось от старушки.

— Нормально всё, — выдавил я из себя.

— Надеюсь, Изаму-сан, — вежливо наклонила голову пожилая женщина, — одно могу сказать точно. Кризис миновал, вы идете на поправку.

— Мэй, извини, но я ничего не помню. Ты можешь рассказать, кто я, что со мной произошло? Кто меня избил? — осторожно поинтересовался я.

— Это бывает после инициации, — вздохнула старушка. — Конечно, расскажу. Изаму-сан, вы единственный наследник семьи Огава. Ваши родители Кэтсу и Томико-сама были достойными людьми. Отец происходил из древнего рода дайме, правил округом Ибури на Хоккайдо. Предки матери — кугэ Арисава, поэты, художники и писатели, находившие вдохновение в красоте окружающего мира. У вас ещё были две сестры и брат. К сожалению, все они погибли, при нападении клана Мори на фамильное поместье.

Перед глазами встали обрывки смутных картинок, мелькающие силуэты врагов, ревущий ребенок, красивая женщина, закрывшая его собой, крепкий мужчина, полосующий врагов катаной.

— Подожди, — попросил я и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Видение нахлынуло неожиданно, волной захлестывая сознание.

Цветы сакуры окутывали нежным розовым облаком резную деревянную беседку у пруда. Тихо журчали ручейки, весело сбегающие по отполированным водой гладким темным камням к живописному пруду, раскинувшемуся среди зеленого моря растений. На прозрачном водоёме медленно покачивались зеленые кувшинки в окружении хрупких лилий, доверчиво распустивших белоснежные лепестки навстречу солнцу.

— Красота природы совершенна, — задумчиво произнесла стройная женщина в небесно-голубой юкате[1], опоясанной ярко-красным оби[2]. Лицо красавицы осталось нежным и свежим, сохранив очарование молодости, а фигурка — изящной и стройной.

Желтый веер в холеной белой ручке порхал как бабочка, подгоняя в лицо хозяйке потоки свежего воздуха. К ноге женщины жался пухлый карапуз в бежевом кимоно и широких черных брючках-хакама, держась руками за полу юкаты.

— Особенно, когда она поддерживается магией, — улыбнулся стоящий рядом мужчина, обнимая жену за плечи, — тогда этой красотой можно любоваться круглый год. Как и