Через десять минут полицейский вертолет уже кружил над мостом, а спецназ тихо прочесывал улицы.

Бастера Шелла арестовали за появление в пьяном виде в общественном месте, незаконное владение огнестрельным оружием и сопротивление при аресте. Защелкнув наручники, его отправили в городскую тюрьму, и его мечты о вознаграждении растаяли навсегда.

Вскоре Липера нашли в заросшей канаве около улицы, ведущей к мосту. Он обошел район кругом, явно пытаясь выбраться отсюда. Почему он вообще здесь появился, так и осталось загадкой.

Его заметили с вертолета. Спецназ направили в место, где он укрывался, и через несколько минут улицу заполнили полицейские машины и вооруженные полицейские всех мастей: снайперы, сыщики, — приехала даже «скорая помощь». Вертолет опускался ниже и ниже. Никто не хотел пропустить спектакль. Неподалеку стоял и фургон телевизионного новостного канала, из которого вели прямую трансляцию происходящего.

Тео наблюдал. Он встал рано, поскольку не спал почти всю ночь, ворочаясь и подпрыгивая в постели от беспокойства за Эйприл. Он сидел за кухонным столом, размазывая по тарелке кашу, и смотрел на экран маленького телевизора вместе с родителями. Когда крупным планом показали спецназовцев, вытаскивавших кого-то из канавы, Тео уронил ложку, схватил пульт дистанционного управления и увеличил громкость.

Вид у Джека Липера был устрашающий. Его одежда была изорвана и покрыта грязью. Он не брился уже много дней. Густые черные волосы были взъерошены и торчали во все стороны. Он выглядел злобно, дерзко, облаивал полицию и даже плевал в камеру. Когда Липер приблизился к улице и его окружили полицейские, репортер прокричал:

— Эй, Липер! Где Эйприл Финнимор?

Липер отвратительно ухмыльнулся и прокричал в ответ:

— Вы никогда ее не найдете!

— Она жива?

— Вы никогда ее не найдете.

— О Боже, — произнесла миссис Бун.

Сердце Тео замерло, и он ощутил удушье. Он наблюдал, как Липера, затолкав в полицейский фургон, увезли. Репортер что-то рассказывал, глядя в камеру, но Тео уже ничего не слышал. Медленно обхватив голову руками, он заплакал.

Первым уроком был испанский, второй любимый предмет Тео после основ государственного устройства. Испанский преподавала мадам Моник — молодая красивая экзотического вида леди из Камеруна, что в Западной Африке. Испанский был лишь одним из многих языков, которыми она владела. Обычно всех шестнадцать мальчиков из группы Тео было легко заинтересовать и они получали удовольствие от занятий, но сегодня вся школа была как в тумане.

Вчера в коридорах и классах все с тревогой обсуждали исчезновение Эйприл. Ее похитили? Она убежала? Что с ее странной матерью? Где ее отец? Эти и другие вопросы подхватывались и муссировались с огромным энтузиазмом на протяжении всего дня. Теперь же, когда схватили Джека Липера и он произнес эти жуткие слова об Эйприл, школьники и учителя пребывали в состоянии страха и недоумения.

Мадам Моник понимала особенность ситуации. Она преподавала и в группе девочек, где училась Эйприл, и теперь попыталась вовлечь мальчиков в вялую дискуссию о мексиканской еде, но они были слишком расстроены.

На втором уроке весь восьмой класс вызвали на собрание в актовый зал. Пять групп девочек и пять групп мальчиков вместе с учителями. В их средней школе уже третий год проводился эксперимент с раздельным обучением основным предметам по признаку пола. Пока эксперимент получал положительные отзывы. Но из-за того, что большую часть дня дети проводили раздельно, когда они встречались за обедом, на утренней перемене, на физкультуре или каком-нибудь собрании, атмосфера накалялась чуть больше обычного и требовалось несколько минут, чтобы все успокоились. Сегодня все оказалось иначе. Ученики были подавлены. Никакого намека на обычное позерство, флирт, поглядывания и пустую болтовню. Все тихо расселись с мрачным видом.

Миссис Глэдвелл, директор, какое-то время пыталась убедить их, что с Эйприл, вероятно, все в порядке, что полиция уверена: ее скоро найдут и она появится в школе. Голос директора звучал успокаивающе, слова — ободряюще, и восьмиклассники были готовы поверить любым хорошим новостям. Но тут раздался шум, который не перепутаешь ни с чем, — постукивание лопастей вертолета, который пролетал прямо над школой, — и мысли детей вновь обратились к лихорадочным поискам Эйприл.

Позже, после обеда, когда Тео с друзьями вяло играли в тарелку, другой вертолет прожужжал над школой, причем явно куда-то спешил. Судя по надписи на борту, он принадлежал какому-то подразделению правоохранительных органов. Игра замерла: мальчики смотрели в небо, пока вертушка не исчезла. Прозвенел звонок, возвестивший о конце обеда, и мальчики тихо вернулись в класс.

На протяжении дня в школе пару раз Тео и его друзьям почти удавалось забыть про Эйприл, пусть даже на мгновение. И когда бы ни выпадали такие мгновения, а происходило это редко, все вновь слышали тарахтение очередного вертолета где-то над Страттенбергом, который жужжал, стучал и высматривал цель, как некое гигантское насекомое, готовое броситься в атаку.

Весь город пребывал в напряжении, словно ждал ужасных новостей. В кафе, магазинах и офисах в центре города работники и клиенты говорили на повышенных тонах, пересказывая все сплетни, которые услышали за последние тридцать минут. В Доме правосудия, всегда полнившемся слухами, клерки и юристы толпились у кофейных автоматов и кулеров с водой и обменивались свежими сведениями. Местные телевизионные каналы показывали репортажи с прямой трансляцией из разных районов каждые полчаса. В торопливых сводках не сообщалось практически ничего нового, просто журналист или журналистка, пристроившись неподалеку от реки, повторяли почти то же самое, что он или она говорили раньше.

В средней школе Страттенберга восьмиклассники тихо сидели на уроках, но большинству из них очень хотелось домой.

Джека Липера, теперь уже надевшего оранжевый комбинезон с нанесенной спереди и сзади черными буквами надписью «Городская тюрьма», отвели в комнату для допросов на цокольном этаже полицейского управления Страттенберга. В центре помещения стояли маленький стол и складной стул для подозреваемого. По другую сторону стола сидели два детектива — Слейтер и Кэпшоу. Полицейские, сопровождавшие Липера, сняв с него наручники и цепи, удалились и заняли места у двери. Они оставались в комнате в целях защиты, хотя в этом не было реальной необходимости. Детективы Слейтер и Кэпшоу уж точно могли постоять за себя.

— Присаживайтесь, мистер Липер, — сказал детектив Слейтер, махнув в сторону пустого стула.

Липер медленно сел. Он принял душ, но не побрился и до сих пор походил на последователя какого-нибудь религиозного культа, который провел последний месяц в лесах.

— Я детектив Слейтер, а это мой коллега детектив Кэпшоу.

— Очень рад познакомиться с вами, парни, — прорычал Липер.

— А мы-то как рады, — ответил Слейтер с неменьшим сарказмом.