— Не в Кареши. — Жасс улыбнулась. — И мы должны прекратить разговаривать, пока нас не сфотографировали.

— Бритт даже на сто километров не подпустит папарацци к этому залу, — успокоил он ее, и Жасс взволнованно огляделась.

— Пожалуйста, не дразни меня, Тир, — произнесла она с явным беспокойством. — Ты даже не представляешь, каково Шарифу в Кареши. Он делает все от него зависящее, чтобы помочь нашему народу, но меньшинство по-прежнему за сохранение традиций. Я делаю все возможное, чтобы успокоить эту часть общества.

— Все решит общественное мнение, — заявил Тир. — Твоя жертва вряд ли будет оценена. Ты просто испортишь себе жизнь.

— А если я хочу так сделать? — Он промолчал, и Жасс покачала головой. — Мне следовало знать, что ты меня не поймешь. Ты такой же, как Шариф. Он говорит, что я захожу слишком далеко.

— Разве он не прав? — прервал ее Тир.

— Вы двое как братья, — сказала Жасс, игнорируя его комментарий. — Можете делать то, что вам нравится, но у меня другая жизнь, Тир. Я принцесса Кареши и обязана придерживаться определенных традиций.

— И чем все это закончится? — У Тира екнуло сердце: он уже знал, как ответит Жасс.

— Я просто должна думать о будущем. Шариф ведет переговоры с эмиром Кадара. Он для меня выгодная партия. У наших стран общая граница.

— Партия? — Тир посмотрел на нее недоверчиво. — Ты выйдешь за него замуж?

Жасс покраснела:

— Переговоры только начались.

Он удивленно поднял бровь:

— Значит ты разменная монета?

— Конечно нет. Шариф никогда не выдаст меня замуж за мужчину, с которым я не найду общего языка.

— Общий язык? — Тир произнес эти слова так, словно от них у него появился неприятный привкус во рту. — А как насчет любви к своему мужу?

— Любовь? Я даже незнакома с ним.

— По-твоему, это разумно?

— Я видела его.

— Да неужели? О, ну тогда все в порядке.

— Не смейся надо мной, Тир. В Кареши такие традиции.

— Право на любовь должно быть у каждого человека в мире.

— Но Шариф уже нарушил традицию, разрешив мне делать карьеру, и я должна это принять. Я согласна с тем, что, оставаясь в Кареши, я могу многого добиться, но если я выйду замуж за эмира, то сниму часть груза с плеч Шарифа…

— Твой брат взрослый человек, — возразил Тир, устав от ее объяснений. — И опытный правитель. Что будет с твоей жизнью. Жасс?

— Кареши — моя жизнь, — настаивала принцесса. — Если я смогу сделать что-нибудь, чтобы помочь своей стране, я сделаю это с удовольствием.

— Ты повторяешься, Жасс, — сказал Тир. — Если ты в самом деле хочешь помогать своей стране, почему бы тебе не остаться в Кареши, начать работать?

— Но эмир… Я согласилась на то, чтобы Шариф с ним встретился.

— Ты можешь остановить своего брата. — Тир уставился на Жасс в упор.

Вздохнув, она огляделась, желая понять, не заметил ли кто-нибудь их оживленную дискуссию.

— Я не хочу его останавливать, — призналась она, наклонившись к Тиру. — Если мой брак с эмиром принесет пользу Кареши, то я буду этому рада.

— То, о чем ты говоришь, просто возмутительно, — решительно ответил Тир и откинулся на спинку стула.

— Ты не являешься членом королевской семьи Кареши. Ты волен делать все, что пожелаешь. Тебе просто.

— В жизни не бывает простых решений. — Он разочарованно стиснул зубы, напоминая себе, что сейчас вечеринка и они оба должны успокоиться. По крайней мере, на какое-то время.

Разговор Тира и Жасс прекратился, потому что за стол вернулись Бритт и Шариф. Несмотря на давнюю дружбу с Шарифом, Тиру не верилось, что его друг принял сумасшедшую идею Жасс.

— Не кипятись, Тир.

Тихий голос Жасс заставил его обернуться и посмотреть на нее.

— Ты меня беспокоишь, — объяснила она вполголоса, — и люди это заметят.

— А ты беспокоишь меня разговорами о браке по расчету с человеком, которого ты даже не знаешь, — возразил Тир. — Что с тобой произошло, Жасс? Раньше ты хохотала бы над такой идеей.

— Точно. Но мы оба повзрослели, и я могу помочь своей стране, обезопасив хотя бы одну из ее границ.

Качая головой, он одарил Жасс циничным взглядом.

— Объединение двух стран принесет пользу Кареши, — настаивала она.

— Но Кареши богатая страна, а Шариф мудрый правитель. Почему, черт побери, он согласится пожертвовать своей сестрой ради политических игр?

— А вдруг он думает, что этот брак сделает меня счастливой?

— Ха! Вот уж глупости.

— Тир, пожалуйста, тише.

— Что ни говори, принцесса, но, по-моему, ты плохо продумала свою жизнь, — сказал он.

— Я не собираюсь с тобой спорить. Я говорю о том, что будет.

— Что случилось с девушкой, которую я знал?

Жасс бросила на него обвиняющий взгляд, но что-то в ее глазах говорило Тиру, что она с ним согласна. Упрямство не позволяет Жасс признать, как глупо она поступает, соглашаясь на этот брак.

Почувствовав, что между ними что-то происходит, Шариф оглянулся. Тир обменялся с другом многозначительным взглядом и поджал губы, сожалея о том, что на этот раз не может помочь другу. Шариф пожал плечами. Жасс всегда была упрямой. Если она что-то вбила себе в голову, то не остановится, пока не добьется своего.

Тир, так долго отказывающий себе в праве на счастье, ощутил переполняющее его желание помочь Жасс. Он очень хотел с ней сблизиться.

Вечер казался ему невероятно трудным.

Когда он разочарованно вздохнул, Жасс посмотрела на него так, что он опешил.

— Не играй со мной, Жасс, — произнес он одними губами.

— Я с тобой не играю.

Но взгляд ее озорных глаз говорил об обратном. А румянец на ее щеках был красноречивее любых слов. Законы влечения невозможно игнорировать.

— Тир?

Он поднял глаза и испытал облегчение, увидев Бритт. Положив одну руку на спинку стула брата, а другую — на спинку стула Жасс, она словно связала их на краткое время.

— Как вам обоим вечеринка? — спросила она.

Должен ли он сказать правду и испортить вечеринку Бритт, над организацией которой она так трудилась?

— Я отлично провожу время. У меня появился прекрасный шанс встретиться с друзьями.

— Ты говорил правду? — пробормотала Жасс, когда Бритт отправилась к Шарифу.

— Ну, я сегодня многое узнал.

— Почему ты на меня так смотришь, Тир?