Охотники нехотя расступились. Дан проводил взглядом Эрни, поколебался, и все же догнал Гнора у самого леса. Когда Гнор оглянулся на оклик, на его лице был ужас… Дан хотел спросить, но язык сковывала клятва.

– Возьми эти монеты, Гнор, они тебе пригодятся. И послушай свою госпожу.

– О, высокий Владетель! – Гнор припал губами к его сильной обветренной руке. – Ты добр и справедлив, кто бы ты ни был! Сделай так, чтобы она к нам вернулась. Передай… скажи ей, пусть Голубая пантера снова ходит по нашим улицам. С тех пор, как мы своими молитвами и проклятьями изгнали ее, беды сыплются на наши головы… Верни ее, Владетель!

Дан шел, раздумывая над его словами. Голубая пантера… Голубая пантера. При чем тут этот зверь? Каким образом он связан с Эрни?

– Дан… – Саймон шагал рядом. Лицо его было угрюмо. – Мне тревожно, Дан, – сказал он напрямик, – я вижу – ты другой. Ты изменился. Если бы не твое обручение, я бы подумал…

Командир резко повернулся к нему. Жаркий гнев ослепил его глаза.

– Что? Что ты хочешь этим сказать?

Саймон смотрел на него. Его изуродованное шрамами лицо окаменело.

– Я только хотел помочь тебе, Дан.

– Ну так помоги, – буркнул тот. – Излови мне Голубую пантеру.

Она билась в сетке – великолепный, гибкий зверь – сгусток злобы, мощи и ненависти…

Охотники с восторгом разглядывали невиданную добычу.

– Как вам удалось ее поймать? Довольный Саймон пояснил:

– Уже несколько дней она кружит вокруг лагеря. Я расставил ловушки, и… Ты доволен, Дан? Ты сам убьешь ее?

– Да. Дайте дротик. Разбудите Эрни.

– Я уже ходил, – доложил часовой. – Ее нет в палатке.

Дан нахмурился – опять эти ночные странствия… Поймал внимательный взгляд Саймона. Охотники расступились. Дан привычно взвесил в руке дротик, выбирая нужную точку, чтобы не попортить голубоватый, мерцающий снежными искрами мех… Вдоль сильной спины пантеры шла серебристая полоса, отливающие сталью когти рвали прочную сеть…

Дан поднял руку. И услышал далекое. Сказанное давно и неизвестно кем: «Не смотри ей в глаза». Он провел взглядом по замершей голове пантеры – узкой изящной голове с круглыми ушами, по ее оскаленной, снежно-кровавой пасти. И, встретившись взглядом со зверем, вздрогнул. Это не были глаза зверя. Синие, сверкающие, как сапфиры ожерелья, они были умны и тоскливы. В подвижных черных зрачках билась мысль-мольба… Дан пошатнулся… Зрение его застилало голубоватой дымкой…

– Убей меня, Дан, – тихо сказал чей-то голос, – убей меня. Убей!

– Нет!

Дан выхватил меч у Саймона и рубанул веревки, натягивающие сеть. Со сдавленными криками, хватаясь за оружие, охотники отскочили. На земле, сжавшись в смертельную пружину, застыла Голубая пантера. Глядя ей в глаза, Дан бросил меч, сказав отрывисто:

– Иди. Кто бы ты ни была – демон, оборотень, древняя богиня, – уходи. Иди своей дорогой и не тревожь наши души. Не я дал тебе жизнь, не мне ее отнимать. Иди!

Голубое тело стремительной вспышкой сверкнуло над костром. И Дана словно что-то отпустило.

Он оглядел испуганные лица. Пробормотал:

– Мне жаль. Я не знаю, что…

Подошедший Саймон похлопал командира по плечу.

– Зато я знаю. Мы сглупили, ты исправил, Дан. Этот зверек не по зубам даже горцам.

– Но где-то я видел эти глаза… – пробормотал Дан.

Зима. Весна. Лето. С отрядом охотников я прошла через всю страну до самого южного моря. Враг надорвался в горах и на наших равнинах – потому война опалила лишь краешек юга.

Со скалы я смотрела на яркую воду – волны, пена, небо… Подумать только, если б не война, вряд ли бы я увидела море…

Дан, наклонившись, похлопал коня по шее. Я заметила, что он искоса наблюдает за мной. Черные волосы были густы и тяжелы, ветер едва шевелил их, зато трепал легкую рубаху, облегавшую его могучую грудь.

– Эрни. Ты решила нас покинуть?

Я невольно вздрогнула. Иногда казалось, что горец читает мои мысли. Ответила сдержанно:

– Ты ведь помнишь наш уговор?

Я тронула коня, и мы начали спускаться вниз – бок о бок, бедро к бедру. Я поймала одобрительный взгляд идущей навстречу женщины, покосилась на Дана. Он не отрывал глаз от гривы своей лошади. Заговорил.

– Уговор я помню. Но я хочу, что бы ты ехала со мной на север. Мне нужно найти мою невесту…

– Богини ждут меня. Но пока нам по пути, я буду сопровождать тебя.

– Что ты будешь делать дальше?

– Я же говорила, над своей судьбой я не властна. У тебя свой долг, у меня свой.

– Ты твердо решила не встречаться с нареченным? Я помолчала.

– Дан. Нас обручили обманом. Жених ничего не знает о том, какие силы мною владеют.

Дан окинул меня взглядом.

– Но ведь ты остаешься женщиной… молодой, красивой…

– Ты же знаешь… и кроме того… одна… она сказала, что ни один мужчина не станет любить меня. Я приношу одни несчастья.

– Кто бы ни сказал тебе это, она только женщина, Эрни.

– Спасибо, что стараешься утешить меня… Голос Дана был угрюм:

– Брон был влюблен в тебя.

– Поэтому его убили.

– Да нет же! – крикнул Дан так яростно, что я вздрогнула. – Это война! При чем тут ты! Кто тебе сказал, что ты во всем виновата? С таким же успехом можно сказать, что я проклят – потому что потерял все и всех, да еще…

Он внезапно смолк, кусая губы. Пораженная этой неожиданной вспышкой, я отвела взгляд от его изменившегося лица, спешилась, но Дан спрыгнул раньше, подхватил меня. Я ощутила его сильное тело, теплое дыхание на своем лице, горячие руки. И странное ощущение пронзило меня, неудержимо повлекло – прижаться к нему, ближе, ближе, гладить мощные плечи, жесткое смуглое лицо… «Обними его!» – услышала я властное, но это уже приказывало не мое тело, не мое сердце… Я отпрянула – так резко, так явственно, что Дан, кажется, даже смутился.

Он мог сказать, что одно ее мимолетное прикосновение может дарить радость и причинять боль, один взгляд может вызвать бешеное желание и великую нежность, а ее любовь…

Но он сказал только:

– Брон любил тебя.

А потом она отшатнулась – наверное, он обнял ее слишком крепко, слишком откровенно…

Зеленая трава хрустела под ногами. Эрни шла впереди. Она так и не сменила одежду на женскую, хотя волосы ее вновь отросли – тонкие, легкие, как паутинка, странного снежно-голубого цвета. Широкие ремни охватывали талию, спускались на бедра.

Ветер шелестел травой и листвой, но громче был стук крови в висках, а глаза горца не отрывались от идущей впереди девушки.