— Он бывал в магазине, — сказала она еще более холодно, — и ни разу в моей квартире, но это вовсе не ваше дело.

Эдвард ухмыльнулся.

— М-да. И в самом деле. Зачем ему бывать здесь, когда он свил для вас уютное любовное гнездышко на Саттон-Плейс?

— Что?

— Валяйте, дорогуша, не отталкивайте вашу удачу. Вы прекрасно все разыграли. Но теперь спектакль закончен.

Он пересек комнату и вошел в хорошо обставленную кухоньку. До нее доносились звуки открываемых дверец шкафчиков и звяканье стекла.

— Нашел, — сказал он, вернувшись в комнату и держа в вытянутой руке стакан с какой-то красной жидкостью.

— Что это?

— Это дешевое вино, — сказал он. — Совсем не во вкусе Райта, но и оно сгодится. Выпейте.

— Это вино для готовки. И я уже сказала, что не нуждаюсь…

— Пейте, — рявкнул он, сверкнув глазами. — Или вы хотите, чтобы я зажал вам нос и влил его в рот?

Их взгляды встретились. Господи, как она презирала этого человека! Она была уверена, что он способен на все — схватить ее и насильно влить ей в рот эту дрянь. Он очень самоуверен, а она не хотела, чтобы он снова завелся, — только не сейчас. Все, что она хотела в эту минуту, это чтобы Эдвард Арчер ушел из ее дома, и она смогла связаться с Риа и утешить ее.

Она взяла стакан и влила в себя горькую жидкость. У нее сжалось горло, плечи дернулись, и она сильно закашлялась.

— Теперь, — выдохнула она, — вы удовлетворены?

Он молчал, глаза его были непроницаемы. Оливию охватила легкая дрожь, когда она подумала о том, что он заполнял собой, даже переполнял ее маленькую гостиную.

Он протянул руку и взял стакан из ее пальцев.

— Черт, похоже, не каждый день приходится вам узнавать о смерти благодетеля.

У Оливии сузились глаза.

— Чарлз Райт был добрый человек, — сказала она.

— Особенно к вам, золотце. — На его лице промелькнула ухмылка. — Могу понять вашу истерику от такой потери.

— Я не хочу разделять этот драматический момент с вами, мистер Арчер, — холодно сказала она.

— Пусть будет так, как вы сказали, золотце.

Оливия поднялась на ноги.

— До свидания, мистер Арчер. Я хотела бы сказать, что была бы рада видеть вас снова, но…

Он прислонился к стене и покачал головой.

— Я еще не ухожу, мисс Харрис, — сказал он, передразнивая ее деловой тон.

— Вы уйдете. Нам больше нечего обсуждать.

— Нам нужно многое обсудить. Например, что вы сделали старине Чарли, чтобы он умер?

К щекам Оливии прилила кровь:

— Что?!!

Эдвард захохотал и поднял ладонь.

— Задам вопрос иначе. Какие маленькие трюки вы проделали с ним этой ночью, а? — Улыбка исчезла с его лица. — Это должно было быть чем-то очень завлекательным. Чарли обычно недолго пребывал в дамском обществе, но такая женщина, как вы, умеет вознести мужчину на небеса.

Оливия в изумлении уставилась на него:

— Вы предполагаете… вы пытаетесь клеветать, что я… Что Чарлз и я были… что мы были?..

— Я вовсе не клевещу. — Эдвард пересек комнату и встал перед ней раньше, чем она смогла то отреагировать. — Я видел его, Оливия. — Его голос был спокоен, вкрадчив и таил угрозу. — Я видел его в этой большой постели с шелковыми простынями. Я видел след от вашей головы на подушке рядом с ним, я видел обрывок черного кружева, который вы оставили на полу…

— Я не желаю слушать всю эту чепуху, — начала было Оливия и попыталась пройти мимо него. Эдвард крепко схватил ее за плечо.

— Очень печально, мисс Харрис, что вы не присутствовали при его последнем вздохе. В конце концов, ваш любовник…

— Идите к черту! — На ее глазах выступили слезы ярости, когда она безуспешно попыталась освободиться от его хватки. — Он не был моим любовником!

Эдвард рывком повернул ее к себе:

— Не был?

— Нет! Он был…

Он был любовником Риа, едва не вырвалось у нее. Но этого никто не знал, и как она могла назвать имя Риа без ее разрешения? Кроме того, ни она, ни Риа не обязаны давать этому человеку какие-либо объяснения. Он был родственником жены Чарлза и искал способ заполучить в свои руки семейное состояние. Эдварду Арчеру наплевать на смерть Чарлза. И возбужден сейчас он был вовсе не потому, что Чарлза Райта уже не было в живых.

— Я не обязана объясняться перед вами, — жестко сказала Оливия.

— Да, я тоже полагаю, что не обязаны. — Он приблизился к ней вплотную. — Но вы могли бы быть добрее ко мне, детка, учитывая, что вы потеряли свой кусок хлеба с маслом.

Оливия отбросила его руку.

— И не собираюсь делать этого! Вы не имеете права…

— У меня есть все права, — проникновенно сказал он. — И лучше вам быть добрей ко мне. Скоро вы получите счета, которые нужно будет оплатить, а я контролирую все состояние. — Он развернул ее в своих руках так, что она потеряла равновесие, она почти лежала на нем, а он лениво ухмылялся, ощущая тяжесть ее тела на своем. — Тебе, конечно, придется расстаться с той квартиркой на Саттон-Плейс.

— Вы сумасшедший! У меня нет…

— Но и это местечко очень уютное. Я могу позволить тебе сохранить его, так же как и эту милую студию при ней.

— Убирайтесь! — закричала она, изо всех сил стараясь высвободиться из его рук. — Убирайтесь отсюда к черту, Эдвард Арчер, убирайтесь…

— Будь же со мной так же мила, как ты была мила к старине Чарли, — прошептал он и прильнул к ее губам.

Он был сильный, такой сильный, как она и предполагала. Его руки охватили ее как клещи, прижали к горячему телу. Она кричала и безуспешно пыталась вырваться.

— Я могу быть таким же щедрым, каким был он, — шептал он, зажав ладонями ее голову так, что она не могла шевельнуться. — И я могу тебя осчастливить в постели. Мы оба знаем это.

— Вы негодяй!

— Черт возьми, мы можем доставить друг другу так много радости в постели, — сказал он хрипло и еще раз поцеловал ее.

Поцелуй возбудил в ней лишь ярость.

— Я ненавижу вас! — выдохнула Оливия в бешенстве.

Эдвард отреагировал очень спокойно.

— В самом деле? — сказал он, его руки оставались такими же твердыми, объятие столь же сильным. Его тело, прижатое к ней, пылало. Но теперь в том, как он обнимал ее, она почувствовала страстное влечение. Изменились и его поцелуи. Они стали нежными, они уже просили, а не требовали, давали, а не только брали. — Оливия, — прошептал он.

И с тихим рыданием поражения она подняла руки и позволила им крепко обнять его шею. Она прижалась к нему, желая глубже ощутить, как он вжимается в ее груди, в ее живот, желая чувствовать шелк его темных волос в своей ласкающей руке, чувствовать жар его губ на своих губах.