– Ага, и потому исчез на десять лет! Я не видела ее с тех пор, – осторожно сказала я, не зная, которую он имеет в виду – настоящую или приемную.

– Странно, что ты не спрашиваешь, как я догадался, – заметил Дик, внимательно наблюдая за мной из-под длинных ресниц.

– О чем? – Мой вопрос прозвучал предельно невинно.

– А я думал, мы с тобой были друзьями, – упрекнул он меня. – Так леди Аболан в самом деле твоя настоящая мать? Или я не той женщине дал слово?

– Вроде как рожала меня именно она, – вынуждена была признаться я. – А как ты догадался?

– Случайно увидел, как она на тебя смотрела. Так смотрят только матери на любимых детей, когда дети их не видят. Это из-за нее я познакомился с тобой. Она была той, которая спасла меня, когда умерла моя мать. Вытащила полумертвого из выгребной ямы. – Он покосился на мою ошеломленную физиономию, усмехнулся. – Ты не знала? Ну так знай, пифия. Разве мог нищий оборванец, приблудный помощник конюха рассказать такой, как ты, из какого дерьма вытащен на свет? Он хотел быть для тебя принцем, этот лопоухий глупец.

– Зачем ты так о себе, Дик… Мы же были друзьями.

Дик меня словно не слышал.

– Я разыскал эту вашу деревню и замок Аболан, чтобы ее увидеть. Я проклинал ее за подаренную жизнь, Рона. Я не просил, чтобы меня спасали! А когда увидел… Она смотрела на тебя издали, так, чтобы ее не заметили. Ты играла с кормилицей, которую все считали твоей матерью…

– Я так никогда не считала, Дик! Я же…

– Да, пифия, эту истину ты знала. И молчала. Ты же умная девочка. Но леди Аболан никто не называл мамой. А я… никого так не называл. Я понял, почему она, высокородная дама, полезла в дерьмо за полудохлым чужим младенцем. Знаешь, почему я не переношу вашу проклятую Лигу?

Переход был таким внезапным, что я вздрогнула. Этот Дик совсем не походил на моего друга с золотистой, вечно лохматой, как подсолнух, головой. С душой яркой, как солнце. Синие глаза наемника словно вылиняли от ненависти.

– Потому что самая достойная счастья женщина была самой несчастной. У нее не было семьи, не было дома, ее лишили ребенка и даже исконного имени. Она носит имя замка Аболан, как собака кличку. Ей не оставили ничего! Она – собственная безымянная тень. И тебя ждет то же самое, пифия Лиги.

– Но мама не была заточена! Она жила в родном доме! Была свободна!

– Как же мало ты знаешь о собственной матери, жрица Истины! Еще меньше ты знаешь о себе самой. Благодари за то свою Лигу.

– Дик! В чем я провинилась? За что ты на меня накинулся?!

Он прислушался к чему-то далекому.

– Городской караул сменился. Через полчаса вам можно будет бежать. – Он помолчал и ответил все же на вопрос: – Есть за что, но долго объяснять. Потом как-нибудь. А сейчас я просто зол. Терпеть не могу, когда люди плохо исполняют обязанности, а твой опекун поклялся госпоже Аболан защищать тебя ценой собственной жизни, но уже трижды на моей памяти не выполнил долг. Все приходится делать самому. И – самое поразительное – клятвоотступник до сих пор жив!

– Ну, так предъяви претензии в соседнем каземате!

– Не могу! – Дик огорченно развел руками. – Твой хранитель спит и проснется примерно через полчаса. Мне не надо было, чтобы он подслушивал. Впрочем, ты все равно обо всем доложишь. А не доложишь, так они сами без твоего ведома выведают. Так?

– Так.

А что тут скрывать? Любой, кто знает о телепатах не понаслышке, желал бы, чтобы эта ошибка природы не появлялась на свет. Даже если это Дик.

– Послушай, Косичка! – Он соизволил присесть на скамью и осторожно, словно я могла укусить, взял меня за руку. – В моих силах немного помочь тебе, если ты захочешь. Многого не успеть, но будет достаточно, чтобы не вся твоя подноготная была вывешена на всеобщий телепатический обзор. Кстати, это защитит тебя и от меня, хотя я и не собираюсь тебя подслушивать.

– Почему ты мне никогда не говорил о таких способностях, слухач? – упрекнула я в свою очередь, тихонько отнимая ладонь: я еще не отдала ему руки.

Он прищурился, ухмыльнулся и ответил уклончиво:

– Они проявились позже.

И я сразу засомневалась. После того как меня чуть не утопили разъяренные селяне, Дик постоянно оказывался рядом в критический момент, которых у меня возникало по нескольку на дню. Потому мы и оказались неразлучны. Не раз он напрашивался на ночлег, объясняя Дори, что приютивший его конюх нынче не невменяем, а попросту сильно пьян. И те ночи были самыми беспокойными: обязательно что-либо загоралось – то крыша, то крыльцо, то все сразу в нескольких местах.

В школах Лиги развивали телепатические дарования, обучали и приемам зашиты, но о том, что за каких-то полчаса показал мне Дик, я даже не слышала. И ужаснулась: неужели пробужденные настолько опередили Лигу? Он меня успокоил, уверив, что орденам Бужды эти хитрости и не снились, и вряд ли приснятся в ближайшем будущем. А откуда сам Дик набрался таких знаний, он мне не доложил, сказав только, что пифии было бы гораздо проще научиться, чем ему.

– Ну вот, Косичка, – сказал он весело, заканчивая стремительный урок, – лучше что-то, чем ничего. И лучше, чем ненадежный шит твоего наставника или всего вашего Совета в полном составе. Это будет твоя личная зашита, специально для пифии. Больше ни у кого в мире такой нет. Куда там вашей Лиге с самим Буждой вместе взятым! Жаль, мало у нас было времени, вам уже пора в путь. Держи ключи и одежду. Сама выпустишь любимого опекуна. Видеть его не могу! Лошади у выхода. Вас сопроводят до границы, чтобы больше не было никаких недоразумений. Да, чуть не забыл! Ты в последнее время ничего не теряла, кроме совести?

Он вытащил из-за пазухи ожерелье, и перед моими глазами укоризненно закачала головой черепашка, обремененная кристаллом.

На пороге Дик обернулся и спросил лукаво:

– А ты не хотела бы сменить опекуна, Рона? Я бы подобрал тебе более подходящего. Любой из моей сотни лучше бы справился с его обязанностями. Стала бы дочерью полка…

И сам же подавил ехидный смешок. Я хотела вежливо сказать, что тут решает отец, но прикусила язык: о том, что мой отец жив и кто он, следует знать не всем. Только негодующе фыркнула:

– Слыхали мы о таких дочках. А я думала, ты мне добра желаешь!

– Зачем сразу так плохо думать о нас? Никто бы тебя даже в мыслях пальцем не тронул, клянусь! – горячо уверил он. – Ты плохо представляешь себе, что такое сотня, объединенная слухачами, – единое существо с единой волей и разумом!

– Упаси Боже! – Я ужаснулась всерьез. И, пока ошеломленно хлопала ресницами, пытаясь представить себе стократный телепатический кошмар, Дик исчез, как обычно, не попрощавшись. Ну что за невежа!

ГАРС. ХРАМ ИСТИНЫ. НАСТОЯЩЕЕ

Кристалл, зажатый в ладони, затрепыхался, дракон в ожерелье раззявил золотую пасть: «Жрица, па-а-адъем! Да будет тебе известно: на дворе гарсийского храма Истины тысяча третий год от Пробуждения Бужды. Настоящее время – пять утра».