Мне хочется спрятаться до той поры, пока я со всем не разберусь. Например, с тем, кто, черт возьми, я вообще такая? Дом еще меньше, чем сперва казалось. Рядом с моей рыдающей на полу матерью находится кухня и небольшая гостиная. Маленькие и аккуратные, они до упора набиты неподходящей мебелью. Дорогие вещи в дешевом доме. Передо мной три двери, одна из которых открыта. Я заглядываю внутрь и вижу клетчатое покрывало. Спальня родителей? Ну, явно не моя. Мне нравятся цветы. Вторая дверь ведет в ванную. Третья — еще одна спальня в левой части коридора. Я захожу внутрь. Две койки. У меня есть брат или сестра. Я недовольно стону.

Закрыв за собой дверь, начинаю разглядывать комнату. Определенно сестра. Судя по ее вещам, она младше меня на пару лет. Я с отвращением смотрю на плакаты с группами, украшающие ее часть комнаты. Моя сторона куда проще: кровать с фиолетовым одеялом и над ней черно-белая картина. Я мгновенно узнаю работу Сайласа. Сломанные ворота, висящие на петлях; лозы, пробивающиеся сквозь ржавые металлические пики, — все не так мрачно, как на фотографиях в его спальне. Видимо, эта работа была подобрана специально для меня. На тумбочке лежит стопка книг. Тянусь за одной, чтобы прочитать название, как вдруг раздается телефонное оповещение.

Сайлас: Ты в порядке?

Я: Похоже, моя мать — алкоголичка, а еще у меня есть сестра.

Ответ приходит через несколько секунд.

Сайлас: Не знаю, что и сказать. Это так неловко…

Я смеюсь и откладываю телефон. Мне хочется осмотреться, поискать что-нибудь подозрительное. В ящичках комода все убрано. Наверное, у меня ОКР[1]. Я разбрасываю по комнате носки и нижнее белье в попытке взбесить себя.

В ящиках пусто, в тумбочке пусто. Нахожу коробку презервативов в сумке под кроватью. Ищу дневник, записки друзей — ни-че-го. Я чистюля и зануда, если не считать картины над кроватью. И ту подарил Сайлас.

Мама на кухне. Я слышу, как она шмыгает носом и готовит себе еду. Она пьяна. Может, задать ей пару вопросов? Все равно завтра их не вспомнит.

— Эй, э-э… мам, — зову я, становясь рядом с ней. Она перестает готовить тосты и смотрит на меня мутными глазами.

— Я вчера не вела себя странно?

— Вчера? — переспрашивает она.

— Ага. Ну, знаешь… когда пришла домой.

Она проводит ножом по хлебу и размазывает масло.

— Ты была грязной, — нечленораздельно произносит женщина. — Я отправила тебя принимать душ.

Я вспоминаю грязь и листья на кровати Сайласа. Видимо, мы были вместе.

— Во сколько я пришла домой? У меня был разряжен телефон, — вру я.

— Около десяти. — она прищуривается.

— Я говорила что-нибудь… необычное?

Мама отворачивается и плетется к раковине, кусая тост и глядя на сток.

— Мам! Можно немного внимания? Ответь, пожалуйста.

Почему эта ситуация кажется мне знакомой? Я молю, а она игнорирует.

— Нет, — просто отвечает мама.

Тогда мне приходит мысль: одежда вчерашняя. За кухней есть маленькая кладовка со стиральной машиной и сушилкой. Я открываю машинку и вижу небольшую кучку мокрой одежды. Достаю ее. Она определенно моего размера. Должно быть, я кинула ее в стирку в попытке смыть улики. Но улики чего? Лезу в карманы джинсов. Внутри мятая и влажная бумажка. Отбрасываю джинсы и несу бумажку к себе в комнату. Если попытаюсь развернуть, она может порваться. Решаю оставить ее на подоконнике, чтобы подсохла.

Затем пишу Сайласу.

Я: Ты где?

Жду пару минут и пробую еще раз.

Я: Сайлас!

Интересно, всегда ли я так делаю: донимаю его, пока не ответит?

Отправляю еще пять сообщений, после чего метаю телефон через всю комнату, закапываюсь лицом в подушку и громко кричу. Вряд ли Чарли Винвуд когда-либо кричит. Судя по комнате, она вообще бесхарактерная. Ее мать алкоголичка, а сестра слушает отстойную музыку. И откуда я знаю, что певица над кроватью сестры сравнивает любовь с «бумом» и «хлопом»[2], но при этом не помню имя самой сестры? Иду в другую часть комнаты и начинаю рыться в ее вещах.

— Динь-динь-динь! — кричу я, вытаскивая дневник в горошек из-под подушки.

Затем устраиваюсь на кровати и открываю его.

Собственность Джанет Элис Винвуд.

НЕ ЧИТАТЬ!

Я игнорирую предупреждение и переворачиваю первую страницу:

Чарли отстойная сестра и худший человек в мире.

Надеюсь, она умрет.

Закрываю дневник и возвращаю под подушку.

— Миленько.

Родные меня ненавидят. Какой же надо быть, чтобы тебя ненавидела собственная семья? Из другого конца комнаты доносится звук оповещения на телефоне. Я подпрыгиваю, думая, что это Сайлас, и внезапно чувствую облегчение. Сообщений два. Одно от Эми: «Ты где?!!»

А второе от какого-то Брайана: «Привет, я скучал по тебе сегодня. Ты сказала ему?»

Кому? И что?

Откладываю телефон, так никому и не ответив. Решаю дать дневнику второй шанс и пролистываю до последней записи Джанет, датированной вчерашним днем.

Мне нужна пластинка для зубов, но мы слишком бедные. Вот у Чарли была пластинка.

Я провожу языком по зубам. Да, определенно ровные.

Ее зубы такие ровные и идеальные, а мои навсегда останутся кривыми! Мама обещала подумать об этом, но после случая с папиной компанией у нас нет денег на нормальные вещи. Ненавижу брать обед из дома. Как в детском садике!

Я пропускаю абзац, в котором она подробно описывает критические дни своей подруги Пэйтон. Затем жалуется на отсутствие месячных у себя, но тут ее запись прерывается приходом вашей покорной слуги.

Мне нужно идти. Чарли вернулась, и она плачет. А такое редко случается. Надеюсь, Сайлас ее бросил — так ей и надо!

Значит, я плакала, когда пришла домой. Подхожу к подоконнику, бумажка из стиральной машины чуть подсохла. Осторожно разглаживаю ее и кладу на стол, который мы, похоже, делим с сестрой. Чернила частично смылись, но это напоминает чек. Пишу Сайласу:

Я: Мне нужно, чтобы ты меня подвез.

Я снова жду, начиная злиться из-за его молчания. Я явно нетерпеливая.

Я: Мне тут пишет один Брайан. Он любит флиртовать. Я могу попросить его, если ты занят…

Через секунду на телефон приходит оповещение.