– Ой, не пугайте меня, Денис…

– В общем, я люблю вашу дочь. Женю то есть люблю. И… И она меня тоже любит. И мы скоро поженимся, наверное.

Вот это да! Что называется, приплыли! А как на такие заявления потенциальные тещи реагируют, интересно? Может, слезу умиления пускают? Или в позу встают – не отдам, мол, свое родное дитятко? И молчать вроде как нельзя, нехорошо получается.

– Так поженимся или наверное? – спросила первое, что взбрело в голову.

– Что? – испуганно поднял на нее глаза Денис.

– Ну, вы сказали – поженимся, наверное…

– А! Ну да. Извините, я просто очень волнуюсь. Конечно, поженимся. Без наверное.

– Мам! Ну что ты его с толку сбиваешь? Не мешай. Пусть дальше говорит… – с радостной насмешливостью пропела Женька, коротко погладив парня по плечу.

Он тут же развернулся к ней всем корпусом, задрожал губами, пряча бьющую через край улыбку. Спросил тихо:

– А что еще надо сказать, Жек? Вроде я все сказал…

– Ну, я не знаю… – задумчиво протянула Женька, уперев щеку в тощий кулачок. – Наверное, надо пообещать, что ты меня всю жизнь любить будешь, на руках носить будешь… Откуда я знаю, что еще надо говорить? У меня опыта предложения руки и сердца нет!

– Скажите, Денис… – несколько нервно сцепив пальцы, тихо проговорила Лина, – а родители ваши… Они в курсе вообще ваших планов?

Он поднял на нее глаза, посмотрел несколько удивленно. Было в этом удивлении и еще что-то, похожее на короткое смятение, будто она бог весть о чем спросила.

– Нет, Лина Васильевна. Они… не в курсе. Они сейчас в отпуске, на Бали отдыхают. Через три дня прилетят.

– Бали – это Индонезия, да?

– Ну да… – коротко пожал он плечами.

– Далековато…

– Да нормально. Они любят на Бали отдыхать.

– Значит, они прилетят, и вы сразу объявите о своем решении?

– Мам! Ну чего ты на него давишь! Тебе что, поскорее меня с рук сбыть хочется? – насмешливо проговорила Женька, подмигнув Денису.

– Да я не давлю, упаси бог… – махнула она рукой. – Просто… Это же очень серьезный шаг, сама понимаешь! Родители по меньшей мере должны быть в курсе.

– Ну и будут они в курсе! Днем раньше, днем позже, подумаешь! – легкомысленно пропела Женька.

– Да. Я обязательно им Женю представлю, когда прилетят. И… И все им скажу… – решительно кивнул Денис, но тут же будто и сник. Пробежала по лицу короткая тень смятения и спряталась за полуулыбкой.

– Да все будет нормально, мам! Не переживай!

Женька опрокинула в себя одним глотком остывший чай, со стуком поставила чашку на блюдце. Глянув на Дениса, без обиняков спросила:

– Ты ночевать у нас останешься или домой поедешь?

– Домой, – как-то слишком уж быстро проговорил парень. – Мне с утра в институт надо, а от вас далеко добираться. Да и вообще поздно уже. Лине Васильевне отдыхать надо. Пойду я, Жек…

– Ну что ж, тогда вали. Завтра созвонимся, – встала из-за стола Женька, оправляя полу халатика.

– Спасибо за чай, Лина Васильевна! Очень было приятно познакомиться! – в неловком поклоне согнул шею Денис, поднимаясь из-за стола.

– Да. И мне. Тоже очень приятно.

Из прихожей так долго доносилось их шушуканье, прерываемое короткой возней и счастливым Женькиным хохотком, что она успела всю посуду перемыть. Голова ныла тяжестью, тело усталостью, но спать расхотелось. Какое тут спать, когда такое событие на глазах совершается! Дочь замуж собралась! Можно сказать, генетический код ломается! Да и то – хватит уж им, женщинам Смородиным, тянуть на своем горбу треклятое материнство-одиночество. Пусть хоть у Женькиных детей отец будет. Красивый, настоящий, породистый.

– Мам… Ну как он тебе?

От Женькиного раздавшегося за спиной голоса она вздрогнула, повернулась от мойки. Вместе с хорошими мыслями и повернулась, в которых только что плавала.

– Хороший парень, Жень. Очень понравился.

– А чего ты так улыбаешься?

– Как?

– Ну… Будто это тебе предложение сделали, а не мне.

– Да просто радуюсь за тебя, глупая!

– А… Ну, тогда ладно.

– Только знаешь, Жень… Мне показалось, что он вроде того… не совсем в своем предложении уверен. По-моему, он боится родителям сказать.

– Ну, побоится и перестанет.

– А кто у него родители, Жень?

– Точно не знаю, он мало что о них рассказывал. Папа вроде каким-то начальником в палате недвижимости работает, а мама… Про маму совсем ничего не знаю.

– В палате недвижимости, говоришь? А какая у папы фамилия?

– Такая же, как у Дениса. Горохов. А что, ты его знаешь?

– Да. Слышала. А может, это и не тот Горохов, о котором я слышала. Знаешь, фамилии начальственных чиновников всегда будто обезличены. Видишь фамилию на бумаге и представить не можешь, что за ней живой человек стоит. Значит, ты у нас будешь потом Горохова?

– Ага. Горохова. Ой, а как звучит некрасиво, слышишь? Евгения Горохова! Г-г-г! Сплошной гусиный гогот получается!

– Хм… По-моему, ничего, вполне нормально. Звонко звучит. А скажи-ка мне, госпожа Горохова, ты зачет наконец спихнула или нет?

– Да спихнула, спихнула, слава богу.

– Ну и ладно. И молодец. И все-таки, Жень… Странно все-таки, что Денис тебя со своими родителями не знакомил… Наверное, это неправильно как-то?

– Мам… Да откуда ты знаешь, как правильно, а как неправильно? Сама-то ты, насколько я понимаю, и близко замуж никогда не выходила? Рассказала мне историю про погибшего жениха, на том и ограничилась. Банальную, можно сказать, историю. А ведь наверняка, я думаю, мой биологический папочка где-то живехонький-здоровехонький землю топчет! Что, не так, скажешь?

– …

– Ой, прости… Прости, мам… Я тебя обидела, да? Ну прости, сама не знаю, как вырвалось! Это у меня от счастья все мозги напрочь отшибло, вот и брякнула не подумавши… Прости, пожалуйста!

– Ладно, Жень. Все нормально. Я не обижаюсь.

– Ма-а-ам…

– Все, пойдем спать! Мне завтра вставать рано.

– Честно, не обижаешься?

– Честно. Чего я буду на тебя обижаться? Ты же знаешь, я вообще этого чувства не люблю. А на родную дочку так и тем более не могу обижаться.

– Я очень, очень тебя люблю, мамочка…

– И я тебя, Женюр. Все, все у нас хорошо. Пойдем спать, а то я сейчас носом в стол клюну!

Она и впрямь думала – уснет сразу, как голова коснется подушки. Да только не тут-то было. Выплыла из дальней дали давно забытая боль, нелепая сроком давности. Даже и болью в полном смысле слова ее назвать было нельзя. Так, воспоминание. Нытье старой раны от приключившейся непогоды.