— Конечно. Просто… Вечереет…

Вечер. Подступающий прилив ночи, прибивающий ее к берегу ночных кошмаров. Ее муж — не ее. Незнакомый, чужой, жаждущий, требующий. Нежность разбивается вдребезги. Семья — нужно подумать, заставить себя вернуться в мгновение этого дня. Все в порядке, Аня. Ты ведь это знаешь? Знаешь? И она обнимает. Обвивает. Забывает. Или пытается забыть. В белой кроватке спит маленький Сашенька. Она уже мама. У нее сын. Ирония судьбы — воспитывать мужчину.

Мокрая ткань прижимается к спине, будоража прохладой. Люди рассеиваются, исчезают на тропе. Остаются: она, Витя, Володя, Костик, играющий на гитаре, Таня, готовая вторить разлетающимся звукам музыки, и невзрачная девушка без имени, потому что кому оно интересно? Анна садится на свой шарф, наброшенный на кроссовки Володи, который подле нее вытягивает босые ноги.

— Улыбнись. Да, вот так, — говорит Голубоглазый мальчик. — Ты когда смеешься, у тебя брови складываются (собирает треугольником указательные пальцы) — домиком. Забавно.

— Рада, что тебе нравится.

Она запрокидывает голову, чтобы смотреть на лицо Вити на фоне неба. Желудок нестерпимо ноет, но она забывает об этом, позволяя распускаться своему медовому взгляду, притягивая Голубоглазого мальчика и тихое бренчание струн. Желая только его.

Еще не высохло платье, но пора, пора. Джипы давно уехали. Костик и Володя на мотоциклах. «По очереди отвезем всех в кафешку, ок?» Внезапное разочарование. Ей кажется, сейчас она уедет — и это навсегда. Она не готова расстаться, лучше идти пешком. Абсурд. Прикуси язык, Аня. Подбирая платье, она перекидывает ногу. Обвивает руками жилистую спину Костика. Мотор заведен, они мчатся по извилистой дороге. Его взгляд провожает, придерживает ее за плечи.

— Ты когда-нибудь ездила раньше на мотоциклах?

— Давно. — Слова выхватывает ветер.

— Так крепко прижимаешься ко мне. Не бойся. Нет, нет, не отпускай. Мне нравится.

Он оставляет ее около кафе.

— Поднимайся на второй этаж. Закажи пока что-нибудь холодненького. Я за остальными.

— Ладно. Витю привези, он мне нужен (что ты несешь?).

— Куда ж мы без него! Подожди. Посмотри на меня. У тебя глаза не просто карие. Они — золотистые.

— Привези его скорее.

Анна поднимается по деревянной лестнице, снимает шлепанцы. Грязными стопами идет по грязному ковру вдоль грязноватых подушек. Заказывает минералку и с ужасом разглядывает стакан, мутный от не смытых отпечатков гостей из разных стран. К черту. Забавно будет отравиться и умереть. Только бы быстрее он приехал. Почему так важно сейчас? Она не знает. Но с беспокойством выглядывает на улицу, кишащую рикшами, торговцами и подгнившими фруктами. Не замечая рядом появившихся — встревоженного Голубоглазого мальчика, Таню, девушку без имени.

Вот и он. Садится напротив.

— Ты что-нибудь заказала?

— Пока нет.

Витя с беспокойством оглядывает ее колени, прижатые к животу.

— Тебе нужно поесть.

— Да. Что-то мне плохо.

— Мы в прошлый раз брали lassi. Нормально после него?

— Да.

Витя нетерпеливо подзывает официанта, просит принести быстрее. Анна съеживается, затихает, вылетая из общей орбиты разговора.

— Что я могу для тебя сделать? — беспокоится Володя.

— Да ничего. Не переживай.

— Я учился в военном училище. Там у многих была язва. Представляю, что это такое. Ты можешь мне довериться.

Витя вновь окликает официанта: «Где lassi?» Напиток затерян среди грязной посуды в крупных мясистых руках повара.

— Должен же мужчина что-то сделать для тебя? — не унимается Голубоглазый мальчик.

Витя резко встает, быстро спускается по лестнице и выходит. Анна с беспокойством смотрит ему вслед, все глубже проваливаясь в подушки и боль. Через несколько минут он возвращается с огоньком победы в зрачках и прохладными пакетиками в ладонях. Одновременно официант ставит перед Анной высокий стакан, притупляя его триумф. Приносят пельмени с овощами, рис, лепешки. Костик что-то напевает.

— Нет, Рушди, — это супер. Образы — сумасшедшие, — срывается с губ сквозь незатейливый мотив.

— Да, мы сейчас как будто внутри его романа, — пробуждается Анна.

— Ты тоже читала «Дети Полуночи»? — поворачивается к ней мальчик.

— Да Аня настоящий фанат. — Витя все еще поглаживает свою прохладную добычу левой рукой, правой накалывает пельмень на вилку из мутной стали.

— А о чем он пишет? — интересуется девушка без имени.

— Ну, как сказать, о чем? — Костик возмущенно откусывает chapatti.

— Не знаю… Реальные события описывает?

Смех Анны пузырьками взрывается в белой жиже напитка. Она наклоняется к Вите.

— Не могу. Такие вопросы меня убивают.

Ее лицо вновь обретает краски. Его сердце успокаивается.

— Витя, а ты служил? — раздается вопрос непонятно из чьих уст.

— Не-а.

— А как же? — вновь удивляется девушка.

— Я в дурке лежал.

Анна внимательно смотрит на него, сдерживая улыбку. «Похоже, течение Ганги уносит не только меня».

— Чтобы откосить?

— Да. Мы с друзьями разделились — часть косила под психов, часть под больных. В основном изображали сотрясение мозга.

— Как же его можно изобразить?

— А легко. Берешь ложечку, — он берет в руки чайную ложку и ловко вертит ее в руках, — и начинаешь методично постукивать по лбу в одно и то же место. Гематома появляется очень быстро. Потом аккуратненько царапаешь карандашом. После нужно побольше съесть, чтоб было чем рвать. Один вызывает скорую, «пациент» садится рядом с домом, блюет. Тут приезжают врачи и застают следующую картину: парень с огромной шишкой, все заблевано… Даже снимок делать не надо.

Не оторвать взгляд от него. Может, ты ангел? Только ангел способен выглядеть таким серьезным, неся подобный бред.

Они рассчитываются. Внезапный ужас расставания вновь обрушивается на плечи Анны.

— Я попрошу Костика, он довезет тебя до ашрама.

— Нет, нет, я не хочу.

— Дойдешь?

— Да.

Еще немножко полубреда, полуприкосновений после полудня. Они проходят сквозь шумную липкую улицу, пестрящую шелковыми шарфами, и сворачивают на тропинку вдоль Ганги.

— Посмотри, олеандр, цветет только в мае.

Витя дотрагивается до пушистых сиреневых лепестков. Анна наклоняется, вдыхает, растворяется в блаженстве водопада его близости.

Анна подошла к большой раковине, посыпала голубоватым порошком тарелку и поднесла ее под сильную струю холодной воды, позволяя исчезать остаткам ведического ужина. Она не сводила глаз с кусочков стручковой фасоли и крупинок риса, проваливающихся в черную дыру. Вечер окружал ее со всех сторон, заглядывал с потемневшего неба. Цикады стрекотали, не умолкая ни на секунду. Запах обожженной солнцем травы щекотал ноздри. За спиной стоял Витя, держа в руках поднос с грязной посудой, ожидая своей очереди. Хотелось взять его за руку и пойти в ночной город, раствориться в пустынных улицах. Все так просто…