плеч, не обстригая ногтей и не снимая черной власяницы и голубой повязки с головы, пока они не свалялись в войлок от пота и грязи. Ученый христианин Йахйа позволил себе сравнить его с Навуходоносором, который уподобился диким зверям своими ногтями, выросшими, как когти у орла, и волосами, подобными львиной гриве, за то что разрушил Храм Господень. У него, правда, хватило справедливости назвать заболевание властителя меланхолией и заявить, что того следовало бы посадить в ванну с фиалковым маслом, чтобы придать влажность его высохшему мозгу[139].

3. Правители областей[140]

Они носили титул «эмир» — «герцог». Принцев халифского дома также называли эмирами, только евнух Кафур в Египте из скромности приказывал именовать себя устад, т.е. «мастер, учитель»[141]. Первоначально титул амир ал-умара при дворе халифа не имел с этим титулом ничего общего — это был просто «верховный главнокомандующий», как вазир ал-вузара — «великий везир». Этот титул носил также и военачальник Мунис, который отнюдь не был правителем области (наместником).

Официальных признаков различия для областных правителей не существовало. Как и за любого другого наместника, за них молились после молитвы о здравии халифа. Только в Вавилонии, которой повелитель правоверных до той поры управлял самостоятельно, без наместника, воспринималось как оскорбление его величия, если в молитве появлялось еще и имя какого-нибудь другого властителя. Управляющий делами двора халифа Мухаммад ибн Йакут в 323/934 г. фактически забрал в свои руки всю полноту власти, заставлял министров делать ему доклады, ничего не происходило без его подписи, так что везир в сущности был без работы[142]. Но стоило только проповедникам Багдада начать за него молиться, как халиф лишил всех их сана[143]. Однако в следующем году он сам вынужден был допустить, чтобы имя Ибн Ра’ика упоминалось в молитве. Тем самым он признал существование в Вавилонии наряду с собой наместника[144].

Среди всех правителей областей обращали на себя внимание Хамданиды как представители бедуинов дурного нрава[145]. Во время встречи в Мосуле халиф ар-Ради, а также его главнокомандующий Ибн Ра’ик разместились в домах, а Хамданид разбил на горе возле монастыря свою палатку. «Вы всего-навсего бедуины»,— бранил его Ибн Ра’ик[146]. Об их негодном методе правления, разбойничьем образе ведения хозяйства, притеснениях крестьян, неистребимой ненависти к деревьям, постоянном нарушении взятых на себя обязательств пойдет речь в другом месте. Основатель этой династии в 296/908 г. предательски убил во время прогулки ехавшего рядом с ним везира[147], а Насир ад-Даула трусливо умертвил Ибн Ра’ика в своем собственном, принадлежавшем Хамданиду шатре[148]. Среди самих членов этой династии также процветали распри и междоусобицы, особенно в их месопотамской ветви[149], ведь и сын Сайф ад-Даула тоже убил своего дядю Абу Фираса[150]. Только Сайф ад-Даула удалось достигнуть некоторого рыцарства в своем поведении и совершить ряд блестящих подвигов. Однако он странным образом часто попадался в одну и ту же тактическую ловушку греков, так как «был слишком высокого мнения о себе и никогда ни с кем не советовался, дабы это не означало, что он одержал победу при помощи кого-то другого»[151]. Впрочем, его постоянно разбивали наголову также и тюркские вожди Тузун и Беджкем.

Из недр старой империи вышли также и ал-Бариди[152], которые в течение долгого времени считались фактическими правителями Вавилонии. Первоначально они были больше писарями, чем солдатами[153], однако неоднократно отважно сражались. В предельной близорукости и крайней алчности своего правления они ничуть не уступали Хамданидам. Год 330/941, когда ал-Бариди захватил Багдад и халиф бежал в Мосул, был первой подлинно лихой годиной для столицы — уже в марте он поднял поземельный налог, громил землевладельцев, громил христиан и иудеев, выколачивая из них подушную подать, очень высоко поднял пошлины на пшеницу, забирал у купцов часть их товаров и душил население принудительными займами[154]. В страхе перед Му‘изз ад-Даула последний из ал-Бариди бежал к карматам в Южную Аравию, несколько позже, однако, примирился с новым положением, вернулся назад в Багдад и был даже принят в число сотрапезников (нудама)[155]Му‘изз ад-Даула[156].

В противоположность этим правителям-разбойникам северные военачальники, воздвигавшие свои престолы в пределах мусульманской империи, были подлинными отцами для подопечных областей. Саманиды во что бы то ни стало хотели быть персами и, естественно, возводили своей род к Сасанидам. Эпохой их наибольшего могущества был конец III/IX в., когда под их властью находились Трансоксания, Мидия и весь Иран вплоть до Кермана. Однако и в их государстве были почти независимые области, как, например, Сиджистан (Сеистан), еще принадлежавший в то время Саффаридам, которые, правда, хоть и молились о здравии правителя Бухары, но только платили ему дань. Огромные размеры государства вынуждали Саманидов прибегать к помощи своего рода института вице-королей — сами они обосновались в Бухаре, а их главнокомандующий (сахиб ал-джайш) находился в Нишапуре, который благодаря Тахиридам стал столицей Хорасана. Ал-Мукаддаси, несомненно, из личных побуждений изо всех сил старался превознести их удачу, их прекрасный образ жизни, их отношение к науке и ученым. Последних они, например, освободили от унизительного обряда целования земли перед собой. «Если бы какое-нибудь дерево,— говорил ал-Мукаддаси,— осмелилось расти против их воли, оно засохло бы». Даже когда сам могущественный ‘Адуд ад-Даула, которому, как правило, покорялись все и вся, обратился против Саманидов, бог рассеял его войско и отдал его земли в руки врагов[157]. В действительности же Дейлемиты отобрали у них весь Иран, правда после ожесточенных боев, а Сабуктегин — военачальник Му‘изз ад-Даула в Багдаде — должен был чуть ли не ежегодно спешить в Рей на помощь брату своего властелина против Саманидов. Двадцать лет спустя после того как ал-Мукаддаси столь щедро расточал им свои похвалы, государство Саманидов было разделено между северными и южными тюрками, а последний представитель их дома убит при попытке спастись бегством. Саманиды неизменно выказывали себя верными приверженцами багдадских халифов и постоянно посылали им дары. А Ахмад ибн Исма‘ил в 301/913 г. даже усиленно домогался придворной должности начальника полиции (сахиб аш-шурта) в Багдаде, когда этот пост освободился после смерти последнего Тахирида[158]. Как наместник государя Саманид Наср послал в 330/941 г. халифу голову одного казненного им мятежника[159].

Однако будущность принадлежала стоящим доселе в резерве народам североперсидских Альп[160], которые подчинили