С каждым новым словом хвостик Пятачка делал новый оборот. Если бы бабушка продолжила дальше, поросенок взлетел бы, как вертолет.

Веня с Варей разочарованно переглянулись. Ясно, что бабушка не отстанет, пока не накормит их до отвала. И как тут будешь говорить про лабиринты и приваленные камнем двери, если она рядом?

Веня пошел на хитрость.

– Сейчас! Только умоемся. Мы же не поросята, – улыбнулся он. – Пятачок, пойдешь с нами? Мы на минутку – в речку окунемся.

Но Пятачок все-таки был поросенком. Вместо речки он предпочел остаться на кухне.

– А зачем вам на речку? – насторожилась бабушка. – Вчера не накупались? Вон, во дворе умывальник.

– Ну бабушка! – заныла Варя. – Веня гость, пусть делает, как ему интересно.

Бабушка только рукой махнула. Пятачок, воспользовавшись моментом, растворился где-то в складках скатерти, свисающей с кухонного стола.

А Варя с Веней выскользнули на крыльцо. Они быстро отбежали от дома, но по лугу к речке пошли уже не торопясь. Какая может быть спешка, если разговор такой важный?

– Ну, рассказывай, – приказал Веня. – С самого начала.

Варя задумалась. В каждой истории самое трудное – найти начало. С чего начинать? Как Варя вышла из дому, или пошла по тропинке к речке, или поплыла по течению на автомобильной камере? Где тайна началась?

Веня ей помог.

– Откуда этот Воробей появился? – спросил он.

Но этим лишь запутал Варю.

– Какой воробей? – удивилась она.

– Голубь. Твой почтальон.

– А!.. А почему ты сказал воробей?

И Веня понял, что рассказывать придется им обоим. Тем более, что Варе было интересно узнать и о делах профессора Иванова, которого, наверное, без поросенка с удовольствием пустят в Англию, и о странном мальчишке с голубем Воробьем, и о том, каким образом Веня догадался, где она может находиться.

Но все равно Венин рассказ оказался намного короче, чем Варин. Потому что не содержал в себе никаких тайн. Кроме, конечно, тайны Русалочьего омута. Но об этом он решил поговорить отдельно, после обмена информацией.

– Вчера я взяла читать «Робинзона Крузо», – начала Варя.

Веня вздохнул. Только бы не стала она пересказывать содержание!

– И догадалась, что бабушка собирается меня на грядки посадить, – продолжила Варя.

– Как морковку? – хмыкнул Веня. – Ты о деле говори!

– Не как морковку, а как пропольщицу. А я ужас как не люблю это занятие. Ну, я и улизнула. С книжкой на речку.

– Короче! – напомнил Веня.

– Там я читала-читала, потом купалась-купалась, опять читала-читала...

– Ты издеваешься? Я прошу короче, а ты говоришь длиннее!

– А если короче, одолжила у мальчишек камеру, улеглась на нее и стала прямо на воде читать.

– Как же ты на воде читала? Там же течение, – удивился Веня.

– В том-то и дело! Дочитала я только до кораблекрушения. И тут вижу, со мной то же самое происходит. То в один берег ткнусь, то в другой, то за корягу зацеплюсь, то на мель сяду. И вдруг выплываю в такое красивое место!

– Ничего себе красивое!.. – поежился Веня. – Могла бы в русалку превратиться.

– Как это? – не поняла Варя.

– Ты же на Русалочий омут приплыла. Тебя бы могли на дно затащить. Неужели тебе никто про мельницу, про омут, вообще про это место не рассказывал?

– Кажется, кто-то рассказывал... – неуверенно протянула Варька. – Ну да, когда мы все вместе на берегу речки загорали, кто-то нам про это рассказывал... Все так боялись! Но я же про Робинзона Крузо читала. Поэтому только про него и думала.

– Влюбилась в своего Робинзона! – хихикнул Веня. – Ну ладно, приплыла ты к мельнице. А дальше что?

– А дальше мне интересно стало. Я увидела мельничное колесо. И услышала такие звуки, как будто оно крутится – лязг, скрежет. Но колесо стояло на месте. И я решила узнать, откуда же эти звуки.

Веня смотрел на нее широко раскрыв рот. Если бы он услышал лязг и скрежет на Русалочьем омуте, вряд ли у него возник бы исследовательский интерес! Скорее, интерес к исчезновению. А Варькино девчачье любопытство оказалось сильнее всяких страхов. Ее всегда занимало множество подробностей, и, изучая их, она забывала обо всем.

Тем временем Варя продолжала:

– Звуки доносились, словно из-под земли. То есть из-под воды. Я привязала камеру и пошла гулять по мельнице. То есть по тому, что от нее осталось. Там вообще много всего интересного было!

– Например? – спросил Веня.

– Например, голуби. Целая стая. Откуда они в лесу? И не обыкновенные, серые, а белые и красивые. Сказочные!

– Почтовые, – уточнил Веня.

– Да. Я потом об этом подумала.

– Когда это потом?

– Когда уже дверь за мной захлопнулась.

– И что ты тогда стала делать?

– Никогда не догадаешься! Представляешь, один голубь прямо в окошко влетел. И на жердочку уселся. Наверное, это его голубиная комната.

– Дача! – хмыкнул Веня.

– Какая разница? – отмахнулась Варя. – Главное, что он совсем ручной оказался. Я руку протянула – он мне на руку сел. И я догадалась, что он почтовый, и решила на всякий случай написать письмо. Я про это в какой-то книжке читала.

– Представляешь, Варька, а я твое письмо получил! – сказал Веня. – Быстрее, чем по почте. Ты когда его послала?

– Утром.

– А в два часа дня мне его прямо домой принесли! Ну, тот мальчишка с Воробьем. Ладно, с этим все ясно. Ты лучше объясни, как за тобой дверь захлопнулась, – вернулся к главному Веня.

– Мне показалось, какой-то камень со своего места сдвинулся. Наверное, я его зацепила.

– Ничего себе! – воскликнул Веня. – Ты что, пятитонный самосвал? Мы же с тобой этот камень еле-еле отвалили.

– Ну, не знаю... – протянула Варька. – Я об этом как-то не подумала.

Веня знал эту ее особенность: обращать внимание на все подробности, а главного не замечать. Камень заваливает дверь, ты оказываешься взаперти и совсем не думаешь об этом! О чем же ты думаешь?

Но задавать этот вопрос Варе он не стал. Ему хотелось хорошенько ее допросить, чтобы самому сделать выводы.

– И долго ты до этого по мельнице бродила? – уточнил Веня.

– Кто же такое помнит, когда интересно? – удивилась Варя. – Наверное, долго. Потому что я там все-все изучила.

– Ну и откуда же шли твои звуки? Что, русалки хороводы водили?

Веня говорил нарочито небрежным тоном, показывая, что все эти страхи ему нипочем. Но, если признаться, у него даже сейчас мурашки по коже бегали. И он завидовал Варьке. Ведь сам испугался даже тех звуков, которые слышал на берегу Русалочьего омута и которые можно было принять за обыкновенное эхо.