- Об уважении. Вот, о чём ты забыла. О том, что так, как сегодня поступил твой папа, дела не делаются. И что год жить на две семьи - это означает втаптывать в грязь всё хорошее, что он видел от твоей мамы. Ты уже взрослая девочка. Раз понимаешь свои перспективы, которые тебе пообещали за то, чтобы ты встала на сторону отца, должна понимать и то, что маме ты сейчас делаешь больно.

Надя закатила глаза. Лицо дочери пошло белыми пятнами.

- Я делаю маме больно тем, что выбираю свою жизнь? Не её, когда мы обе будем сидеть и плакать в подушку? Это от неё муж уходит, а не от меня! А мой папа так и будет присутствовать в моей жизни дальше! И не нужно это у меня отнимать!

Пролетев к выходу из кухни, Надя хлопнула дверью в свою комнату. Наверняка её слышали и мама, и Лизка. Но у меня уже не было сил ни на то, чтобы идти следом за дочерью и продолжать этот разговор, в котором всё было ясно и так. Ни на то, чтобы обсуждать это с Аликой. Тётя тоже не стремилась беседовать о случившемся снова. В том, что произошло, всё тоже было яснее ясного.

- Хочешь, сегодня у тебя с ночёвкой останусь? - спросила Алика, когда в прихожей показалась мать, сообщившая, что ей, пожалуй, пора домой.

Я помотала головой. От мыслей о том, что останусь одна с настроенной по-боевому старшей дочерью и плачущей младшей, становилось не по себе. Но это были мои дети, мне с ними и предстояло вести диалог дальше.

Мне предстояло встать утром и приготовить завтрак, потому что наша обыденная жизнь будет течь дальше, вне зависимости от того, живёт с нами теперь Миша или нет.

- Спасибо, не нужно. Я провожу, - натянуто улыбнувшись Алике, я поднялась из-за стола и прошествовала следом за ней в прихожую.

Пока тётя одевалась, мы все трое молчали. Мама так и вовсе делала вид, что ничего экстренного не произошло, хотя, наверняка видела по Малинке, как той горько и больно.

- Всё, до встречи, - помахала я рукой Алике, когда они с мамой вышли в общий коридор и мы уговорились созвониться завтра.

А стоило мне закрыть за ними дверь, я услышала с той стороны, где располагались комнаты девочек, какую-то возню и приглушённые всхлипывания, перешедшие в ругань. И, судя по этим звукам, мои дочери, две сестрёнки, которые друг друга обожали… дрались.

Глава 9

- Может, стоит дать глазам немного отдохнуть? - спросил Михаил, присаживаясь в ногах Лии и, положив их себе на колени, начиная массировать ступни будущей жене.

Это была особенно сексуальная часть её тела. Он, как чёртов извращенец, возбуждался от одного только вида, когда смотрел на тонкие щиколотки, изящные ноги, длинные пальцы. У Лии всегда был идеальный педикюр, не броский, просто подчёркивающий природную красоту.

Смешно, но он и запал первым делом именно на ступни, когда ошибся этажом в отеле, в котором провёл две ночи командировки. Тогда он, чертыхаясь, усиленно пытался открыть дверь, а когда не вышло, на пороге появилась не слишком довольная ночным вторжением Лия.

Босая, кутающаяся в шёлковый короткий халатик. И он пропал.

- Может, - пожала плечами Лия и, сняв тёмные очки, отложила их и смартфон на резной столик, стоящий возле дивана.

Месяца три она страдала от какой-то болезни, когда сетчатка очень остро реагировала на свет, потому почти всегда ходила в тёмных очках. В последнее время почти не снималась - сказывалась беременность. Хотя, Миша порой и задавался вопросом, почему Лия не согласится на одно из предложений по рекламе одежды для женщин в положении. Ему бы точно это понравилось - весь мир увидел бы, что у Лии есть мужчина. Тот, кто является отцом её ребёнка и вскоре станет мужем.

- У меня из головы не идёт сегодняшнее утро, - пожаловалась она, прикрывая глаза и удобнее устраиваясь на диванных подушках. - Как такое могло произойти?

Миша сделал вид, что задумался, изрёк философски:

- Это судьба, наверное, что за рулём сидела именно Тоня.

Как бывало всегда, когда Лия слышала имя его жены, лицо её закаменело. Впрочем, на этот раз она быстро взяла себя в руки.

- Я ей, конечно, наговорила всякого, - передёрнула она плечами. - Но в основном же была права.

Она открыла глаза, приподнялась на локтях и посмотрела на Мишу с вызовом. Почти прозрачные колдовские глаза сейчас показались ему ледяными.

О, сколько раз и он сам чувствовал ту холодность со стороны Лии, когда она всячески показывала ему в первые месяцы после их знакомства - между ними стена. Позволяла за собой ухаживать, дарить дорогие подарки, но к себе не подпускала. Когда оказался в её постели - посчитал это едва ли не чудом, а себя - самым счастливым сукиным сыном на Земле.

- Не могу понять, как в её возрасте не пользоваться услугами косметолога и не бегать на уколы раз в полгода хотя бы.

Она начала говорить с раздражением, садясь на любимого конька. Лия была очень придирчива к внешности, причём порой под её горячую руку попадали и мужчины. Кто-то, по мнению Лии, отвратительно одевался, кто-то выглядел в тридцать на все пятьдесят. А уж про косметологию она могла и вовсе говорить бесконечно. Нужно ли говорить, что у Лии теперь, стараниями Михаила, была сеть своих салонов красоты, причём весьма дорогая во всех смыслах этого слова?

Но так ему казалось правильнее - Лия всё равно вряд ли сможет вернуться к съёмкам в ближайшее время, а сидеть без работы она не привыкла. Хотя, у Михаила и теплилась надежда на то, что она вовсе откажется от карьеры фотомодели. Все эти длительные поездки, в которых он едва ли мог её сопровождать, воспринимались им без особого восторга.

- Антонина другая, - уклончиво ответил он, продолжая разминать и поглаживать ноги Лии.

- Пф! Другая! Борщи и носки, а в тридцать пять выглядит на сорок три минимум! Нет уж, увольте меня от такой жизни!

Что Лия имела в виду под «такой жизнью», Михаил спрашивать не стал. Хотя, примерно понимал, что речь о быте, который так или иначе поглощает каждую семью. Но убеждать сейчас её, что ничего страшного не видит в том, чтобы жена - ну или муж - приготовили домашней еды,