твой стол погребен где-то в той стороне, – машу на еще одну гору, но теперь с накладными. – Первым делом все это разобрать надо и в архив стащить. Вот ключ, – вынимаю из верхнего ящика своего стола. – Пошли покажу тебе наши владения. Хватай по пути коробку, – беру одну из тех, что с уже оприходованными накладными.

– Ой, нет, не надо, – подлетает ко мне и буквально вырывает ее из моих рук. – Я сама отнесу, Елизавета! – нервно поглядывает на мою белоснежную рубашку.

Так беспокоится за чистоту моей одежды, что меня даже умиляет.

– Не Елизавета, просто Лиза.

– Хорошо, – активно кивает она, чуть подпрыгивая на месте от веса коробки.

Это я привыкла, как мул, таскать на себе тяжести. Одна из рук уже может похвастаться бицепсами там, где у женщин оно не положено.

Эх, молодость, энтузиазм! Где мои вот эти вот горящие глаза и желание браться за любую работу, лишь бы «опыт»?

Дина мне нравится, исполнительная, аккуратная и инициативная. Довольно быстро приводит в порядок кабинет, плитку которого я последний раз видела в прошлом году. Она, оказывается, серая! Я ввожу девчонку в курс дела и со спокойной совестью оставляю разбираться с новой формой для экспедиторов. Пусть распределяет по кучкам, согласна заявкам.

– А у меня теперь есть собственный раб, – вместо приветствия, сообщаю подруге, облокотившись на ее секретарскую стойку. Она поднимает на меня взгляд и улыбается.

– Господи, как тебе удалось? Я уже трижды предлагала душу дьяволу, но получила только это, – кивает в сторону кабинета генерального.

– Даже не пришлось приносить в жертву девственника. Лидочка Сергеевна постаралась! – восхищенно говорю я.

– Точно рак на горе свистнул. Свистнул и издох. Чего это она?

– Вообще день сегодня какой-то странный… Луна что ли в пятой фазе, а Меркурий в Козероге валяется? Эх, зря игнорировала сегодняшний гороскоп по радио, может, самое время лотерейным билетом запастись?

– Ты погоди, еще не вечер. Может, это троянский конь окажется, а не чудо-помощник, – скептично выгибает бровь Сонька.

– Ой, Лизонька, вот ты где, – я незаметно морщусь, посылая подруге сигнал «накаркала, блин» и поворачиваюсь к Лидии Сергеевне, нашедшей меня и тут.

Вообще, мне кажется, она и мертвого из-под земли достанет, если это ей будет нужно. Потому ее широкий жест с подгоном мне так сильно желанного сотрудника и выглядит по меньшей мере, как диво дивное, ведь больше полугода это ей было не надо, не смотря на мои слезные мольбы и выпадающие волосы.

– Доброе утро! – жизнерадостно улыбаюсь я, оборачиваясь, хотя уже время к обеду подбирается.

– Я тут тебе приказик подготовила, пошли, подпишешь, – по-матерински ласково зовет к себе.

Чем пугает. Приказик?

Звучит, как что-то кровопролитное. Типа, резня пилой на минималках.

– А какой приказик, Лидия Сергеевна? – интересуюсь у ее шиньона на макушке, следуя за эйчаром. Блин, ну видно же, что не свои волосы, но так он старательно наглажен!

– Об изменении рабочего графика.

– Изменении? – не понимаю.

Вхожу в их кадровый кабинет, здороваюсь с присутствующими и сажусь на предложенный стул возле стола нашего начальника по работе с персоналом.

– Вот, – протягивает мне бумажку Лидия Сергеевна. – Подкорректировали тебе время начала рабочего дня на десять минут, в счет десяти минут обеденного перерыва. Зачем нам час, правда? – широко улыбается мне. Кому «нам»? Мне?

– Э… да, – согласно киваю я. – Но зачем?

– Теперь твой рабочий день начинается в 9:10, подстраиваясь под расписание твоего автобуса.

Сказать, что я удивлена – назвать финский залив дождевой лужей. Она знает расписание автобусов? С чего это вдруг? Разве его видно из окна хаммера, на котором ее каждый день подвозит муж-депутат до работы?

– Чтобы не было больше инцидентов с выговорами, – хитро улыбается она.

Ну да, Тарелкин грозился. Ни раз.

– А Юрий Константинович в курсе? – интересуюсь, потому что все это круто только, если человек, вечно ловящий меня на опозданиях, будет в курсе.

– Конечно, мы с ним обсудили вопрос рабочего графика на утреннем брифинге.

– Хорошо, – киваю и вчитываюсь в документ.

Но чувство странности происходящего не отпускает. Целый приказ ради меня одной? С чего такая барская щедрость? Неужели плоды соседского протеже наконец дали о себе знать?

– Ой, Маришка звонит, – Лидия Сергеевна хватается за телефон и вскакивает с места. Канадская дочь – это святое. – Лиза, прочитай, подпиши, отдай Лене, – распоряжается, прежде чем выйти из кабинета.

Кажется, я упустила, как на моей улице перевернулся грузовик с водкой и апельсинами, а веселый мишка играет на балалайке для настроения. Точно Венера в Стрелец залетела и балует меня сейчас подгонами. Что-то даже немного страшно, что после настолько кристально белой полосы резанет черная. Да так, что полруки оттяпает!

– Угощайся, – перед носом появляется тара, доверху наполненная черникой. – Сплошные витамины! – трещит кадровик Лена. – В выходные с мужем в лес ездили, понабрали-и-и, – радостно тянет она. – Ты не стесняйся, бери, бери, – пальцами чуть мне в лицо эту банку из-под майонеза, доверху забитую черными ягодками, сует. – Давай я тебе отсыплю!

И прежде, чем я успеваю рот открыть, кидается к шкафчику и достает оттуда огромную корпоративную кружку.

– Не… надо, – вяло сопротивляюсь я. Как вспомню, как эту чернику в детстве с бабушкой собирали, так сразу хочется выбросить ее в окно. Перепачканные пальцы, морда, платье. И переела, да. Особенно варенье. До сих пор обхожу стороной эти ягодки.

Но щедрая Ленка уже пересыпает из своей банки мне в кружку, рассказывая, как мужа пчела укусила прямо в ухо, и он оглох на пару часов, а мне остается только мило улыбнуться и поблагодарить. Сдам Соньке. Ту ягодами в детстве не баловали, ее растили в жесткой питерской коммуналке, не избалованная душонка.

Может, посоветовать суетливой Лене заварить себе еще ромашки, чего-то она больно активная.

– Сама-то замуж когда? – садясь напротив, участливо интересуется она.

– Желающих пока не нашлось, – выпускаю нервный смешок, подписывая-таки документ в руке. Вроде не увольняют и то хорошо.

Протягиваю бланк кадровику, она как-то грустнеет лицом.

– Ох уж эти мужики… – с какой-то вселенской печалью затягивает она.

– Ага, – подтверждаю, вставая с места. – С меня все, больше ничего не требуется?

– Нет-нет, беги, – снова расплывается