Нам отлично известны физиологические факторы, ограничивающие результаты в марафонском забеге. В их числе – истощение запасов гликогена в работающих мышцах. Если теория Пинковски верна, то биопсия, взятая из мышц Сэмми и Кебеде, показала бы более низкий уровень гликогена у победителя.

Но разве такое вообще возможно? Разве более слабый, более утомленный атлет способен победить в таком тяжелом и изнурительном соперничестве? Вплоть до последнего времени ученые, занимающиеся спортом, в один голос утверждали, что физически более слабый атлет не в состоянии выиграть у более сильного соперника благодаря неосязаемому лучшему ментальному соответствию. Начиная с 1920-х годов и кончая 1990-ми главным предметом науки о спорте оставались биологические модели степени выносливости, полностью исключавшие из участия в процессе мозг и сознание. В соответствии с этой моделью выносливость определялась исключительно физиологией и была ограничена жесткими константами, такими как максимальная скорость, которую спортсмен способен поддерживать на определенной дистанции до того момента, как у него проявится нехватка гликогена.

Более современная модель степени выносливости подразумевает взаимодействие сознания и тела через мозг. Эта альтернативная теория делает понятной «психобиологическую модель» благодаря работам ее создателя Сэмюэля Маркоры. Согласно его модели, истощение в ходе реального состязания на выносливость проявляется не в тот момент, когда тело исчерпало жесткий физиологический лимит, такой как уровень гликогена, а скорее тогда, когда атлет подходит к границе усилий, которые он готов или способен приложить. Конечно, никто не отрицает существования жестких физических лимитов, но ни один атлет не достигает их только потому, что прежде всего исчерпал свои чисто физиологические лимиты. Внешне неумолимое замедление как сигнал о близком истощении нельзя считать чисто механическим явлением, словно это замедление машины, израсходовавшей топливо; это еще и проявление сознания.

Многочисленные исследования, включая те, где участникам предлагают выполнять упражнение до полного изнеможения, – доказательства того, что атлеты всегда сохраняют некие резервы физической стойкости на грани полного истощения. После этого их мышцы получают электрический импульс, чтобы выяснить, могут ли они продолжать работу, если на то будет воля самого спортсмена, – и всякий раз оказывается, что это возможно.

Говоря проще, восприятие усилия для спортсмена – его оценка того, насколько тяжело ему приходится работать. Эта оценка складывается из уровня боли, усталости, проприоцепции и других видов восприятия, испытываемых спортсменом во время соревнований, и это первичный источник дискомфорта, заставляющего его замедляться или вообще сходить с дистанции, когда он чувствует, что достиг своего предела. Атлеты по-простому называют это ощущение усталостью, но усталость – это отдельное самостоятельное ощущение, и оно гораздо слабее, чем усилие. Когда вы пересекаете финишную черту в конце тяжелейшего забега и останавливаетесь, то моментально чувствуете себя намного лучше, хотя эта остановка не способна так быстро снизить уровень вашей усталости. Так почему вы чувствуете себя лучше? Потому что перестали прилагать усилия.

Если вы хотите получить представление о том, как ощущается очень высокий уровень затраченных усилий, не смешанный с усталостью, найдите крутую гору и взбегите на нее как можно быстрее. (Пожалуй, перед этим вам стоит разогреться.) Это ощущение моментального напряжения, появившееся до того, как в дело вступает утомление, и будет чувством высокого уровня затраченных усилий.

А теперь сравните свои ощущения от этих нескольких отчаянных шагов в спринте на вершину холма и то, что вы могли бы почувствовать за одну милю до окончания марафона. Многое здесь будет различным. В спринте в горку ваши мышцы напрягаются, но это не причиняет боли, тогда как в марафоне они не столько напрягаются, сколько болят. Однако есть здесь и общая черта: мощнейшее сопротивление вашему решению двигаться, выкладываться до предела, который скрыт нигде конкретно и в то же время везде в вашем теле (на самом деле это очень похоже на усталость, ощущаемую в состоянии покоя или когда вы больны гриппом). Если вас спросить, как напряженно вы работаете в каждом из двух вариантов, вы, скорее всего, ответите: «Так напряженно, как только могу!» И в обоих случаях будете искренни.

Что же заставляет нас ощущать последнюю милю марафона такой же тяжелой, как и три-четыре шага в коротком спринте в гору? Эффект усталости, наложившийся на восприятие усилий. Нейрофизиологические аспекты восприятия усилий крайне сложны и исследованы далеко не полностью, но, судя по всему, они тесно связаны с активностью тех частей мозга, которые дают команду на сокращение мускулов. Эти участки коры проявляют интенсивную активность с самого старта короткого спринта в гору, так что затраченные усилия кажутся очень тяжелыми. Эти же участки гораздо менее активны на первых милях марафона, но постоянно наращивают активность, пока забег продолжается и мышцы утомляются, менее охотно откликаясь на щелканье ментального хлыста, в свою очередь требуя более интенсивной работы мозга для поддержания прежнего уровня физической работы.

Однако всё еще сложнее. Сам мозг тоже утомляется во время длительных упражнений, и его усталость также повышает уровень восприятия усилий. Сэмюэль Маркора доказал это в 2009 году и опубликовал результаты своих исследований в Journal of Applied Physiology. Перед тем как начинать испытание на выносливость, он предлагал участникам решить задачу, требующую умственных усилий. Испытуемые демонстрировали более высокий уровень восприятия усилий и сдавались быстрее, чем получалось у них в тех случаях, когда испытание на выносливость не предварялось сознательным утомлением мозга. Я уже описывал гонку на выносливость как борьбу сознания с мышцами, но точнее будет определить ее как борьбу сознания с мозгом и мышцами.

Тот факт, что восприятие усилий приходит от мозга, а не от тела, объясняет, почему так велик список факторов, способных повысить выносливость, не увеличивая физических способностей тела. Если я скажу вам выполнить десятимильный заезд на скорость на велотренажере, а через пять дней предложу сделать это во второй раз после дозы кофеина, вы наверняка покажете во второй раз лучший результат. Если я попрошу вас пробежать сколько сможете за 30 минут, а через пять дней предложу повторить это, слушая во время бега живую ритмичную музыку, – вы опять-таки будете выглядеть лучше во второй раз. И если я предложу вам выполнить работу с затратой 3000 килоджоулей энергии на гребном тренажере за как можно более короткое время, а через пять дней попрошу повторить тест на греблю после электрической стимуляции островковой и височной долей мозга, вы снова с большой вероятностью покажете лучший результат во второй раз.

Кофеин, музыка и транскраниальная электрическая стимуляция не повышают запасы гликогена, не нейтрализуют молочную кислоту – они вообще никак не влияют на физические способности. И тем не менее они повышают степень выносливости. Эти факторы, воздействуя на мозг вместо мускулов, работают потому, что позволяют чувствовать упражнения не такими тяжелыми. Когда интенсивность езды на велосипеде, бега или гребли на соревновательной скорости ощущается легче, атлеты оказываются способны подойти ближе к своему истинному физическому пределу, пока не израсходуют до конца свою сопротивляемость страданиям. Но даже если вы примете кофеин, получите электрический импульс перед началом испытания на выносливость и будете слушать свою любимую зажигательную музыку во время его прохождения, вы и тогда не сможете реализовать свой истинный физический потенциал на все сто процентов. На какие бы ухищрения вы ни пустились, к концу любого упражнения на скорость или на время, продолжающегося больше 30 секунд (плюс-минус небольшие индивидуальные отклонения), вы все равно сохраните резерв физических сил. (Этот порог в 30 секунд я объясню в главе 3.)