Кстати, коньяк я ей всё-таки поставила. На что получила вздох и философское:

— Да, Алёна… Мне коньяк за четыре года, а тебе что надо поставить за десять-то лет?

Я фыркнула.

— Вариант только один. Тот самый, к которому не зарастёт народная тропа.

Мы похихикали, но на самом деле — было бы смешно, если бы не было немножко грустно.

В том числе — от того, что май заканчивается, и мне волей-неволей пришлось заказывать в интернет-магазине эти их скутеры. Доставка была запланирована на 1 июня. Символично, правда? День защиты детей, а я своими руками даю им возможность самоубиться, катаясь на этих адских машинках.

И почему их велики не устраивают? Хотя… они и с великов много раз летали дурными головами вперёд. Хорошо, что головы эти Фред и Джордж исправно одевают в шлемы.

В общем, Нина Васильевна радовалась окончанию ими четвёртого класса, охламоны мои приплясывали от гордости и предвкушения, а я… Я просто была в ужасе.

Лето — самый сложный период. Во время учебного года мальчишки по полдня в школе, а летом… Хана спокойной жизни.

Хотя я уже давно забыла, что это такое — спокойная жизнь. Она мне только снилась.

Накануне 1 июня «выпускной» был уже у моих десятиклассников. Они захотели устроить себе маленький праздник — застолье в классе и дискотеку вечером. Директор разрешила, попросив меня и ещё нескольких учителей проследить, чтобы музыка не грохотала из окон, и вообще, как она выразилась, «тише воды ниже травы».

Примерно так и было. В классе мы устроили застолье, а в актовом зале проходила дискотека «для своих». То бишь, для двух десятых классов. Мой десятый «Б» практически в полном составе сначала поглотал бутерброды с салатами, а потом побежал на этаж выше, в актовый зал — танцевать.

— И зачем торты покупали? — бурчала я, глядя, как Галя Новицкая сосредоточенно нарезает медовик и «Птичье молоко» на аккуратные квадратики. Математик. Я всегда всё рублю в капусту. — Их больше танцы интересуют.

— Ничего. Сейчас напляшутся и прибегут. Всё слопается, не переживай. Ну а если нет, ты Фреду с Джорджем отнесёшь.

Я криво улыбнулась. «Фреду с Джорджем отнесёшь» — эту присказку я слышала постоянно по отношению ко всему подряд.

Мы с ребятами договаривались, что танцы-шманцы будут до девяти вечера, поэтому без десяти девять я поднялась в зал — сообщить, что концерт окончен.

На лестнице столкнулась с Клочковым, который сломя голову нёсся вниз.

— Федя! — крикнула я ему вслед. — Ты куда? Все вместе убираемся в классе, потом все вместе идём домой.

Он остановился, будто я перед ним бетонную стену выстроила. Лицо было странным — бледным и каким-то смятенным.

— Алёна Леонидовна, — сказал, блестя глазами так, словно собирался заплакать, — а почему вы так и не вышли замуж?

Я моргнула. Да-а-а, явно что-то случилось, и кажется, я даже знаю, что.

Наташа Иванова, наша главная отличница, взаимностью Феде с первого класса не отвечала. Ей нравился кое-кто другой…

— Я никого не встретила. Так бывает. Но совсем не обязательно, что так же будет и у тебя.

— Значит, — Федя отвёл взгляд, — может быть так, что любовь одна и на всю жизнь?

Чувствую, дискотека сегодня слегка задержится…

Я спустилась ниже и, взяв Клочкова под локоть, села вместе с ним на широкий подоконник между лестничными пролётами. Вообще мы запрещали ученикам там сидеть, чтобы попы не мёрзли, но… ладно уж.

— Может быть, — проговорила я спокойно. — Всё может быть, Федя. Одна любовь, много любовей, или ни одной. Но решается это не в семнадцать лет, а гораздо, гораздо позже. И я, хоть я тебя старше, не могу сказать, что больше никогда и ни за что… Возможно, ещё кого-нибудь встречу. Просто пока не случилось, но кто знает.

Да… иногда ученикам приходится врать.

Кого я могу встретить? Нужна я кому со своими бандитами…

Да и… я никого не хотела видеть рядом с собой, кроме Антона, но он ушёл туда, откуда не возвращаются.

— Просто сейчас кажется, что больше ничего не будет, — буркнул Клочков, отворачиваясь — смущался. — Так… больно.

— Это потому что впервые. Самая сильная боль — первая.

Федя помолчал немного, посопел. Совсем ещё юный, почти мальчишка… Неужели я тоже когда-то такой была?

— А вам, Алёна Леонидовна… очень было больно? — спросил тихо, с опаской, будто боялся ответ услышать.

Я усмехнулась и встала с подоконника. Пора всё-таки наведаться в актовый зал.

— Понимаешь, Федя… На самом деле то, что ты чувствуешь, пока человек жив — это одно, а когда он умирает — совсем другое. Тогда многие вещи видятся иначе, и всё готов отдать, лишь бы был жив. Больно — это слишком слабое слово. Это я тебе как учитель русского языка и литературы говорю.

— А какое слово тогда? — спросил Клочков и тоже встал. Кажется, ему стало легче.

Я покачала головой и через силу улыбнулась.

— Никакое, Федя. Не существует таких слов.

«И дай Бог тебе никогда не узнать об этом».

Май — мой любимый месяц в году. Особенно я люблю майские вечера — прохладные, свежие, бодрящие, они дарят силу и способность жить дальше.

Раздав своих ребят родителям, я поспешила домой, и только у подъезда помедлила. Пятнадцать минут… посижу на качелях, подумаю. Мама не писала, значит, Фред и Джордж до сих пор не сотворили ничего непоправимого.

А мне нужно вздохнуть.

Качели чуть скрипнули под моим весом. Да… качаться не получится, а то весь дом на уши поставлю. Ну и ладно.

Не существует таких слов… На самом деле человечество не придумало слов для многих понятий. Формально они есть, но когда сталкиваешься с чем-то в жизни, понимаешь — нет, не то… Не вмещает. Чувства намного больше слов.

Даже «любовь»… Это слишком мелкое и пошлое слово для того, чтобы охарактеризовать то, что я испытывала — и испытываю — к своему мужу.

Если бы мне предложили выбрать слово… Пожалуй, я бы, как Снежная королева для Кая, выбрала слово «вечность».

А дома прямо у входной двери меня ждали мои рыжие кошмары.

— Почти первое июня, — заявили хором, пока я надевала тапочки.

— Ключевое слово — почти, — фыркнула я. — А почти — не считается.

Фред и Джордж подумали… и опять же хором заявили:

— Мы запомним!

— Что запомните?

— Что почти не считается.

— Так вот кто их плохому учит, — мама с лукавой улыбкой выглянула из кухни. — Алёна, будешь чай?

Я кивнула и, подхватив своих мальчишек под локти, сказала:

— Пошли, бандиты.

— Мы не бандиты! — опять хором. Такая