Йоахим непонимающе смотрит на нее.

— Вполне возможно, что она больна, — поясняет свои слова хозяйка кабинета.

— Больна?

— Мы еще не знаем. Мы вызвали врача из местной больницы, но надеемся, что все может проясниться, когда вы поговорите с ней. Вполне вероятно, она расскажет вам то, что пока скрывает.

— Больна? — не верит своим ушам Йоахим.

— Например, шизофренией, — заявляет Ибен таким тоном, словно это самое обычное заболевание в мире. — Она сейчас немного не в себе, но, возможно, ей пойдет на пользу, если вы с ней поговорите. Не исключено, что вам удастся успокоить ее и уговорить рассказать немного больше.

Больна. Йоахим поднялся, но ему приходится опираться рукой на стул. Кажется, кровь сейчас вырвется наружу из него, как и все остальное, что в нем есть.

— С вами все в порядке?

Внезапно он чувствует себя изнуренным. Абсолютно изнуренным. Неужели все это правда? Он зажмуривается, и на мгновение перед ним предстает Эллен в своей худшей поре, бегущая к нему, словно умалишенная, пытающаяся задушить его, кричащая и рвущая на себе волосы, угрожающая при этом совершить с собой нечто ужасное. Только не Луиза. Йоахим не сможет этого выдержать.

Ибен выводит его из своего кабинета, и они выходят в коридор. «Кабинет для допросов № 2». Она сидит там. Йоахим не знает, чего ему ожидать. Да и вообще, больше не знает ничего.

Луиза не пошевельнулась с тех пор, как Мортен Раск вышел. И вот наконец дверь открывается, и в кабинет входит полицейская Ибен, а за ней Йоахим. Он заходит как-то странно, неуверенно садится на стул, стоящий рядом с Луизой, и берет ее ладони в свои. Она хочет выйти, и больше ничего.

— Мы можем остаться наедине?

Ибен задумалась на некоторое время над его просьбой, но потом утвердительно кивнула:

— Я буду прямо за дверью. Позовите меня, если что-нибудь понадобится.

— Мы уже можем уезжать? — спрашивает Луиза, когда они остаются одни.

Она смотрит на него: что это он ее так разглядывает, словно исследует?

— Почему ты так на меня смотришь? Что они там обо мне наговорили?

— Луиза, они просто хотят знать все по этому делу… и я тоже хочу. Ты что-нибудь знаешь? Ты мне что-то не рассказала?

Луиза смотрит в сторону. Ее разбирает злость. Но по большому счету она не имеет права злиться. Ему следует знать это. И она должна была рассказать ему об этом в самом начале. Но как сказать, что ей нечего рассказывать? Как описать словами эту сплошную пустоту? Вот эту кричащую пустоту? Надо ли объяснять, что она осталась совсем одна в этом мире? Никому нет до нее дела, никто не скучает по ней и не нуждается в ней. Она потеряла сознание на пароме по пути на Борнхольм. Пришла в себя. И никому не было до нее дела. Как это можно объяснить?

— Я выросла в детском доме, — говорит она тихо.

— Почему ты мне об этом никогда не рассказывала? — Йоахим выглядит подавленным, задавая ей этот вопрос.

— А зачем я должна была рассказывать? Тогда бы я выглядела такой несчастной в твоих глазах. А мне бы этого не хотелось.

— Ну а что было потом? — продолжает расспрашивать Йоахим.

Голос у него такой добродушный, он разговаривает с ней так, как говорил бы с маленьким ребенком. Это вызывает у нее беспокойство.

— Они говорят, что ты исчезла. Что о тебе ничего не известно с тех пор, как тебе исполнилось девятнадцать лет, и до того момента, когда ты появилась здесь, на Борнхольме. Где ты жила все это время?

Луиза только пожимает плечами и качает головой, крепко стискивает зубы. Видно, как она вся напряглась от подбородка до затылка. Заметно, как у нее замирают спина и руки. И это хорошо, что она заставляет свое тело реагировать. Она может прогнать прочь чувства и мысли, отправить их подальше.

Она ощущает его пристальный взгляд на своем лице. Словно он что-то ищет. Она совсем этого не выносит. Он не должен смотреть на нее таким взглядом. Как будто бы она ему совсем чужая.

— Это я, — тихо говорит Луиза, берет его за руку и шепчет на ухо: — Давай уйдем отсюда.

Она наклоняется к нему и почти касается его лица. Йоахим закрывает глаза, своей кожей она чувствует его дыхание. Она замечает, как они оба успокаиваются. Их тела так хорошо знают друг друга. Словно так было всегда. С тех пор как они встретились, так это и было, и Луиза знает, что так и должно быть. Так и должно быть, чтобы они оставались вместе.

— Это я, ты же меня знаешь, — снова повторяет она. — Я никогда тебе не лгала, Йоахим. Никогда.

Она целует его, и он не отталкивает ее. На мгновение этот поцелуй показался им таким же, как их первый, хотя тогда все было наоборот: тогда он поцеловал ее, и она ему это позволила. Она уклоняется от него и отодвигается чуть-чуть назад. Их лица все еще находятся так близко, что они ощущают тепло друг друга, но она хочет смотреть ему в лицо. Ей бы хотелось, чтобы и он мог ее видеть.

— Ты должен мне верить, Йоахим, очень важно, чтобы ты мне сейчас верил. Все самое важное в моей жизни случилось, когда мы с тобой уже были вместе. И только это заслуживает внимания. Все то, что произошло раньше, это как туман, как сумерки и… мне безразлично. Мне это совершенно безразлично, ты понимаешь?

Луиза чувствует, что Йоахим сомневается. Теперь он чуть отодвигается назад. Она наклоняется вперед, чтобы приблизиться к нему, но он кладет руку ей на плечо и мягко, но решительно отодвигает назад.

— Но, Луиза, нельзя так просто решить для себя, что прошлое не имеет значения, — возражает он с грустью в голосе. — Ты должна рассказать мне обо всем этом. Я должен знать, что с тобой произошло.

— Зачем?

— Зачем… Да затем, что откуда-то взялся человек, который говорит, что ты вовсе не Луиза. Затем, что полиция заявляет, что ты бесследно исчезла на пятнадцать лет из своей жизни. — Он долго и настойчиво смотрит на нее. — Это кое-что значит. Это кое-что значит для меня, чтобы именно ты рассказала мне, что произошло за это время в твоей жизни. Чтобы ты мне рассказала правду.

— Ты должен мне верить, — говорит она умоляюще. — Ничего кроме тебя и меня не имеет значения.

Она замечает сомнения на его лице. Словно тень упала на его глаза и окутала все его черты. Он берет ее руки в свои, с удивлением смотрит на нее, будто бы совершенно ее не узнает.

— Забери меня отсюда, — просит она, и в ее голосе чувствуется отчаяние.

Он должен ей верить. Она поднимается. Они не имеют права задерживать ее здесь. Она ничего плохого не совершила.

— Пойдем! — Луиза берется за ручку двери.

Но дверь заперта снаружи.

— Мы хотим уйти! — кричит она и трижды стучит в дверь.

Полицейская, эта маленькая женщина с кривым носом, появляется в дверях и заходит. Почему она заходит? Потому что Луиза кричала?