себя, что опять перехватывает дыхание. На сей раз его хватка становится настолько болезненной, что даже заторможенное состояние больше не способно играть роль анальгетика.

Начинаю вяло трепыхаться в его руках, пытаясь выбраться. И одновременно кручу головой, не в состоянии определить, что именно выбрал дикарь себе в подарок.

Глава 7

— Я поняла, — медленно заявляет королева. — Тебе нравятся блондинки. Теперь, когда я знаю твой вкус, мы подберем тебе женщину по нраву. У нее будут белые волосы, белые зубы, тонкая талия и голубые глаза…

— Мне нужна она, — тычет варвар в мою сторону.

— Эта женщина принадлежит моему сыну.

Речь обо мне. Но как… Мой бедный, одурманенный мозг не в состоянии переработать очередной абсурд. Он просто тонет в океане несуразностей нового мира.

— Хочу ее, — повторяет гость, напоминая большого избалованного ребенка. — В знак уважения к моему народу. Женщина твоего сына должна стать моей.

Становится еще неуютнее. Как можно выбрать меня в дар? Я же не вещь.

Внезапно Кейрон вскакивает на ноги, словно отпущенная пружина, с шумом опрокидывает стул и встает передо мной, загораживая вид на дикаря. Я клонюсь в сторону в попытке высунуться из-за его мощных бедер, чтобы понаблюдать за происходящим. Но принц, будто мне назло повторяет мои движения, продолжая закрывая обзор.

— Она моя, — рычит он. — На ней метка избранной. Она избрана для дракона. Ее не дам.

Слова сущей абракадаброй звучат в ушах. Избранная, драконы, метка… Хочется посмотреть хотя бы на живописного варвара, раз тема непонятна, но Кейрон по-прежнему не дает.

— Покажи метку, — велит дикарь после долгой паузы.

— Ты не веришь слову кронпринца, — неласково тянет мой жених.

— Твои слова — это шум изо рта. Покажи. Метку.

Я снова клонюсь вправо, в попытке разглядеть метку, которую все обсуждают, но безуспешно. Внезапно Кейрон хватает меня за правое запястье и вытягивает перед собой.

Другой рукой покрепче вжимает мою спину в бедра и торс, словно боясь разорвать тактильный контакт, задирает рукав нового платья, — слышен треск ткани, — и выставляет внутреннюю сторону локтя на обозрение виеду, демонстрируя уродливое пигментное пятно в форме дракона.

Я бы возмутилась его поведением, будь язык чуть послушнее. Это моя пятно. Моя проблема. Нельзя мою проблему без спроса показывать чужому мужику, да еще такому страшному. Сейчас звериная шапка приподнялась, открывая его глаза, поэтому вижу, что дикарь пожирает меня жадным взглядом, будто я голая перед ним танцую. Или, максимум, завернутая в банное полотенце.

Минуту-другую виед смотрит молча, затем изрекает:

— Ты доказал. Я приму другой дар. Теперь бой, — скупым кивком он указывает на клетки, достает из кожаного кисета кусок золота и кидает перед своими ногами. — Ставлю на клешню.

— На клык, — принц отвязывает от пояса кошель с золотыми монетами и высыпает их на пол рядом с золотым куском.

И снова ничего не понятно. Что кому доказал? И почему руки Кейрона вдруг перестали меня больно стискивать, и он утащил меня к столу? По-прежнему в растерянности наблюдаю за происходящим.

Клетку с волкодавом ставят поверх скорпионьей, затем два стражника синхронно дергают за пол верхней клетки, и крышу нижней. В результате их махинаций пес проваливается в дыру, падает на спину скорпиона и тут же с грозным рыком отскакивает.

Зверь по экстерьеру напоминает Рекса, над которым я шефствовала в питомнике. Как ему выстоять против огромных клешней и стальной чешуи? В сердце снова ёкает, на сей раз сильнее, и я, задрав голову, обращаюсь к принцу:

— Останови это.

Языком ворочать тяжело, поэтому изо рта вместо нормальной фразы вылетает нечленораздельное мычание. Однако принц, похоже, меня понимает.

— Нет, — отрезает он, продолжая спокойно наблюдать за возней в клетке.

До ушей доносятся жуткие звуки: рык, клекот, треск, хрип, стук, треск. Кошусь опасливо на черно-пепельный ком из переплетенных тел, где на сером фоне уже распускаются красные пятна. Наверно, не выпей я ту отраву, я бы билась в истерике с порванными в клочья нервами. А сейчас лишь ежусь, обнимая себя за плечи, а из моего рта снова вырывается бессвязный набор звуков, как ни странно понятный жениху:

— Прошу. Пес не должен умереть.

Кейрон долгим, пытливым взглядом буравит мои глаза, будто силясь там что-то найти. Я бы тем же ему ответила, будь для этого силы. Попыталась бы найти в этом мужчине милосердие или сострадание к живому существу, обреченного по чьей-то дурацкой прихоти на смерть. Вдруг он наклоняется ко мне, обжигая ухо горячим дыханием:

— Если вмешаюсь, обещай, что забудешь про брачный ритуал, когда я приду к тебе сегодня ночью, — теперь его взгляд скользит по лицу, по шее, по груди, в подробностях рассказывая о намерениях.

От его взгляда становится жарко. Или просто воздух накалился от скопления разогретых зрелищем тел.

Сейчас мне плевать на себя.

Наверно, я и почку отдала, если бы он попросил.

Однако согласиться на это предложение не могу.

Он красивый, богатый, знатный, и девушки, скорее всего, гроздьями вешаются ему на шею, а у меня… просто язык не поворачивается произнести «да».

Как назло пигментация на локте начинает зудеть, отвлекая от происходящего. Мне нужен доктор или целитель, на худой конец. Кто угодно, лишь бы объяснил, что это за кожная аномалия и как ее вылечить.

— Ты согласна? — сильные пальцы Кейрона приподнимают мой подбородок, чтобы снова встретиться взглядом.

— Нет. Проси другое.

Принц отстраняется и зло щурит карие глаза:

— Вижу, не сильно тебе нужен этот ком шерсти!

Затем жестом подзывает к себе вышколенного слугу, одетого в бордовый сюртук, и шепотом передает ему послание. Для кого? Кому? Не понятно.

Слуга с умным видом кивает и исчезает в неизвестном направлении. А дальше… Ничего не меняется.

Надо разнять их. Надо вмешаться. Не знаю, что еще надо, но точно не сидеть и не бездействовать, как мы. Хочу встать, но энергии не хватает оторвать себя от стула.

Закрываю глаза. Не хочу смотреть на убийство ради потехи.

Внезапно звуки со стороны клетки прекращаются.

Тишина приятна для ушей. Но что с волкодавом?

— Клык победил. Золото твое, — свирепо рычит виед, и меня отпускает.

Щенок будет жить. Он, как я, появился здесь поневоле и зависит от прихотей здешних правителей. Про себя загадала. Выживет — значит, справлюсь и я. И он выжил, мой славный песик!

Через секунду дикарь продолжает:

— Мы разделим сердце победителя. Съедим его. И оба станем сильнее. Ты и я.

— Ты забыл, виед, кто тебя пригласил, — встревает королева. Она крутит золотой перстень на тонком пальце и задумчиво смотрит на столовые приборы, словно гость теперь