– Не боишься? – прошептал Алекс.

– Нет. – Гром заставил дом содрогнуться. Следом полетел пучок молний. И снова грохот – такой, словно стены рушатся.

– Расскажи мне о нас, – попросила я, обернувшись к мужу.

– Что рассказать, малышка? – он погладил меня по спине.

– Каким был наш первый раз?

– Сразу самое интересное?

– Зубы не заговаривай!

– Хорошо, – Охотник улыбнулся и, переждав очередной взрыв грома, начал рассказывать, – тогда тоже буйствовала стихия. Я привез тебя в домик в Финляндии, по дороге нас вымочил до нитки ливень, поэтому в домике мы разделись и сразу перешли к делу! – его руки осторожно притянули меня к себе. – И не останавливались почти до рассвета. Это была волшебная ночь! Все наши ночи были волшебными, малышка.

– Правда? – я привстала на цыпочки и нежно поцеловала его.

– Саяна, мне нельзя…

– Почему?

– Это подло. – Он отстранился и отступил на шаг.

– Ладно, тогда просто останься. – Попросила я. – Приставать не буду, клянусь! Пожалуйста, Алекс, не хочу быть одна в такую ночь!

Мы разделись и легли в постель. Колумбийская гроза продолжала рвать небеса на части, заставляя дом дрожать. Но я прижалась к мужу и тут же уснула.

Ночь уже уходила, когда что-то толкнуло меня изнутри, заставив подскочить на кровати. Комнату наполнял какой-то равномерный шум. Мне не сразу удалось понять, что это ливень лупит по крыше.

– Малышка, что? – Алекс, ничего не понимая спросонок, прижал меня к себе, снова уложив на кровать.

– Все хорошо, спи. – Я долго лежала в его крепких объятиях, слушая дождь, но сон так и не соизволил ко мне вернуться. Осторожно выбравшись из рук мужа, я встала с постели и подошла к окну.

Ливень мгновенно закончился, словно только меня и ждал. Одна из ламп легкой подсветки в газоне неисправно моргала, словно посылая какое-то послание азбукой Морзе и наполняя сад беспокойными тенями. Я наблюдала за их танцем, пока ветер не очистил небо от остатков туч, бесстыдно оголив красоту царственно шествующей по нему бледно-желтой убывающей луны. Было приятно стоять и ни о чем не думать, впитывая красоту мягко ступающей ночи.

Из почти медитативного состояния меня вывела тень, размытым темным сгустком скользнувшая по саду. Глаза обшарили каждый уголок, но ничего не нашли. Я собиралась вернуться в теплую кровать под бочок к Алексу, когда боковое зрение заставило резко повернуть голову.

Недалеко от качелей, прямо посреди грязи из-за размытого ливнем грунта, стоял огромный, в холке, наверное, мне по пояс, черный пес. Его алые глаза полыхали, как адское пламя. Из приоткрытой пасти, полной даже издалека различимых клыков, свисал большой розовый язык, с которого капала слюна.

Он смотрел, казалось, прямо мне в душу, в глубине которой поднимались, как осевшая на дно взвесь, смятение и отчетливое осознание того, что я уже видела эту странную собаку. Не такую же или похожую, а именно эту. Но отзвуки воспоминаний, что бились внутри, как мячик о стены, эхом оповестили о своем присутствии и растаяли без следа.

– Моя ранняя пташка, – прошептал Алекс, обняв меня. Я вздрогнула и отвлеклась на него. – Прости, напугал?

– Не ты, – мой взгляд вернулся на то место, где стоял пес, но там уже было пусто.

– А кто? – голос Охотника стал напряженным.

– Там стояла псина огромная, – я ткнула пальцем на грязь неподалеку от качели.

– Слава богу, а то уж подумал всякое. – Он облегченно выдохнул.

– Что подумал? – я развернулась к мужчине лицом.

– Что приходил серенький волчок, чтобы укусить тебя за бочок – потому что не спишь, – он рассмеялся.

– Волчок был черным, – уточнила я, уже с улыбкой. И самой теперь казалось, что это все привиделось. Глаза, полыхающие как адское пламя! Надо же такое придумать! Видимо, госпоже Орловой свойственны буйная фантазия и воспаленное воображение.

Или все проще – у страха глаза велики и трусы плохо пахнут, как говорил… Кто так говорил? Не помню. Да сейчас и не важно. В данный момент меня волнуют куда более интересные вещи!

– Ты так и будешь убегать после каждого поцелуя? – в лоб спросила я, увидев жадный взгляд супруга.

– Знала бы ты, какое желание порождаешь во мне! – хрипло прошептал он. – Прижимаешься в этой обтягивающей маечке и крошечных трусиках!

– Еще и не начинала прижиматься. Потому что опасаюсь, что если обниму, снова сбежишь.

– Саяна, что ты чувствуешь ко мне? – неожиданно мужчина сам притянул меня к себе и пристально вгляделся в мои глаза.

– Я хочу тебя, – вырвалось у меня.

– Но… – Охотник помедлил, – ты меня любишь?

– А может, начнем с простого? – попыталась увильнуть моя хитропопость.

– Я не могу так, – прошептал Алекс. – Получается, будто пользуюсь ситуацией, это подло.

– Муж, я хоть и не помню ничего, но все же перед тобой, вроде, взрослая женщина. Которая вправе распоряжаться своим телом.

– Мне не тело твое нужно, а душа. – В его глазах протаяла такая боль, что шутки замерли у меня на языке.

– Может, поэтому я тебя и полюбила, не думал об этом?

– Когда ты рядом, я вообще думать не могу! – простонал муж и, как и всегда в последнее время, быстро вышел из комнаты.

Через пару минут я увидела его в саду с ящиком, в которых мужчины обычно хранят инструменты. Что Охотник задумал, стало ясно, когда он присел перед мигающей подсветкой. Решил хоть что-то сломанное починить, видимо. Похвальное стремление, только направлены усилия не в ту сторону. Я усмехнулась и отошла от окна. Но стоило сделать лишь несколько шагов, как в саду раздался громкий крик.

– Что? – мне удалось добежать до Алекса в рекордные сроки.

– Ничего страшного. – Он скривился, зажимая руку грязной тканью. – Порезался просто.

– Покажи. – Муж неохотно снял с раны эту ужасную тряпку. – Ничего себе просто! – я покачала головой, глядя на глубокую рану на тыльной стороне ладони. – Ты и сухожилия, как минимум, надрезал. Надо шить.

– Нам нельзя светиться в больницах.

– С ума сошел? Такое нельзя просто обеззаразить и забинтовать! Ты же без руки в итоге останешься!

– Саяна, мы не можем идти к врачам.

– Но другого способа нет!

– А если скажу, что есть? – мужчина внимательно посмотрел на меня.

– О чем ты?

– Твоя кровь. Она исцеляет.

– Как это?

– После того, как Драган воткнул в твое сердце санклитский кинжал, ты стала существом, каких еще не бывало на свете. Твоей кровью можно излечить, наверное, все.

– Что ж, тогда идем. – Я встала и протянула ему руку. Ничему не удивляюсь. У меня, вероятно, уже атрофировался орган, который за это отвечает.