Он отсалютовал, резко развернулся и пошел к выходу.

— Подождите! А где вы обнаружили эту туфельку?

— Сперва я пошел на набережную Турнель, там покупаю миску молока черненькой Нини Морикод, которую кормлю мор…

— И тут ваша собака?.. — прервал его Жозеф.

— Дурло удрал, я слышал, как рычат львы, и подумал, что он стащил у них кусок мяса, — он у меня старый, но еще прыткий, — так вот, я ему посвистел, а он не появился…

— Хорошо, я сделаю все возможное, чтобы вернуть туфельку владелице, — сказал Жожо, не в силах больше выносить вонь. — А где вас можно найти, если она захочет отблагодарить?

— Улица Рекюлетт, квартал Крулебарб, там вам каждый скажет, где найти Грегуара Мерсье.

Козопас ушел, а Жожо продолжал вертеть туфельку в руках:

— Да уж, вот так история… Ее стоит записать в блокнот…

— Жозеф! — прервал его размышления знакомый голос. — Кто приходил?

— Патрон, что вы делаете? Доктор же запретил вам вставать с постели! — всполошился юноша. — Что с нами будет, если покупатели подхватят от вас скарлатину?

— Я уже выздоровел, а карантин закончился тридцать четыре минуты и восемнадцать секунд назад. Покажи-ка, что там у тебя, — потребовал Кэндзи, свесившись через перила.

Жожо скрепя сердце протянул ему туфельку, бормоча: «Ну все, патрон выздоровел, теперь начнется…». Кэндзи внимательно посмотрел на туфельку и переменился в лице.

— Отправляйтесь за наемным экипажем! Живо! — приказал он внезапно охрипшим голосом.

— За наемным экипажем? Да вы шутите! Если мсье Легри узнает, он убьет меня на месте!

— Это приказ! — взревел Кэндзи.

Днем торговля шла вяло: в лавку зашли только поклонник Поля Бурже, дама в пенсне — она хотела приобрести последнюю книгу Эдмона де Гонкура, посвященную художнику Утомаро, — да двое молодых людей, которых интересовали рассказы о путешествиях. Стоило дверному колокольчику звякнуть, как Жожо с надеждой вскакивал, но ни один из его хозяев так и не появился. Как только пробило семь, юноша закрыл ставни, сунул красную туфельку в карман и покинул лавку.

Нескончаемый осенний дождь превратил улицу Висконти, где обитали мать и сын Пиньо, в сплошной поток мутной воды. Жозеф одним прыжком преодолел проезжую часть и укрылся в своем любимом сарайчике. Эфросинья Пиньо уже вернулась с рынка и теперь гремела кастрюлями в тесной кухоньке. Жозеф чиркнул спичкой и зажег керосиновую лампу. От одного вида стеллажей, забитых книгами и газетами, ему становилось легче на душе. Юноша повесил промокший пиджак на спинку стула и принялся напевать пошленький куплетик, который давеча так взбесил мсье Виктора:

Ох, уж эта Лоэнгрин,

на нее ты посмотри:

Эта дамочка — что персик,

только яд у ней внутри.

Перед его мысленным взором возник образ Валентины де Салиньяк. В мае прошлого года, на следующий день после расстрела мирной демонстрации, она вышла замуж за светского хлыща Бони де Пон-Жюбера, племянника герцога Фриульского. Венчание состоялось в церкви Сен-Рош. Душевные раны затягиваются медленно, тут помогает только время. В глубине души Жозеф всегда отдавал себе отчет, что его привязанность к Валентине ни к чему не приведет, ведь, хотя девушка и отвечала ему взаимностью, замуж за него все равно не вышла бы. И, пытаясь справиться с душевной болью, он сделал ставку на грандиозный литературный проект «Любовь и кровь», которому суждено было затмить мистические романы Эмиля Габорио.

— Ох, уж эти женщины! — вздохнул Жозеф. — Сначала они пробуждают в нас вдохновение, а потом гасят творческие порывы. Ну да ладно. Чем бы мне сегодня заняться? Вернуться к «Хроникам страстей улицы Висконти»? Я остановился на том, что Луи-Филипп из дома номер три едва не убил своего соседа Луи Алибо из ружья, замаскированного под трость…

Он схватил рукопись, карандаш и уселся в колченогое кресло.

К нему заглянула круглолицая старушка, его мать.

— Сынок, ты здесь? Мне показалось, кто-то поет. Мог бы, между прочим, и сказать, что вернулся. А кто у нас сейчас будет кушать вкусный капустный супчик?

— Я не голоден, — заявил Жозеф.

— Обязательно надо поесть! Смотри, какой ты бледный, краше в гроб кладут, а руки тощие, как палки. Работаешь на износ, вот что! Я поговорю с твоими хозяевами. Вдруг мсье Мори заразил тебя скарлатиной? Кстати, как он там?

— Нет… Да… Не знаю, — попытался ответить на все вопросы сразу Жозеф. — И вообще, я занят…

— Надо бы тебе поставить банки, они вытягивают болезнь через кожу, наподобие пиявок. Ну, занят, не занят, а чтобы через пять минут сел за стол! — Мадам Пиньо сморщила нос и с подозрением огляделась. — Пахнет у тебя как-то странно. Явно не моим супом.

— Да чем тут может пахнуть? — принюхался Жожо.

Мадам Пиньо придирчиво осмотрела сына.

— Когда ты в последний раз мылся? От тебя воняет козлом. Немедленно в ванную! У тебя пять минут! — приказала она не терпящим возражений тоном и вышла.

Жожо понюхал свою куртку. Ну и обоняние у матушки — почище, чем у ищейки. Ага, да это же туфелька! Он достал вещицу из кармана и поднес к лампе. Жемчужины таинственно мерцали. Прямо как в сказке про Золушку… «Та, кому туфелька придется впору, и будет моей невестой»… Он представил, как Валентина медленно снимает блузку, юбки, корсет… но мечтам мешала резкая вонь, исходившая от красного шелка. Что там болтал этот сумасшедший?.. Козы. Темная улица… как ее там? Собака, львы — зверинец какой-то. Да уж, запах тот еще. Никаких сомнений, воняет козлом. На листочке был адрес книжной лавки. Может, это просто совпадение? Но почему тогда при виде этой туфельки мсье Мори всполошился и умчался, будто за ним сам черт погнался?

— Готов поспорить, тут дело нечисто, — пробормотал себе под нос Жозеф. — Надо все записать в блокнот, кто знает, может, когда-нибудь пригодится…

Но едва он взялся за карандаш, как раздался гневный голос:

— Сынок! Пять минут истекли! Суп стынет!

13 ноября, пятница

В полутемной книжной лавке царила сонная тишина. Над стоящей возле бюста Мольера чашкой с чаем поднимался легкий завиток пара. Кэндзи Мори накрыл большой стол зеленым сукном и принялся расставлять плетеные стулья, которые Жожо приносил ему из кладовки. Тишину нарушал только шум экипажей, время от времени проезжавших по улице Сен-Пер.

— Жозеф, да зажгите же вы свет, ничего ведь не видно, — проговорил Виктор, зевая.

Он спускался с лестницы, осторожно нащупывая каждую ступеньку. Не стоило ложиться спать, вернувшись от Таша на рассвете. Он чувствовал себя так, будто пьянствовал всю ночь напролет.

Спустившись, Виктор нос к носу столкнулся с Кэндзи.

— Что это вы тут делаете? А как же карантин?