Не теряя времени, я двинулся в стойло да так и замер на месте, забыв опустить одну ногу. Мои глаза увидели то, чего просто не могло быть: прямо возле прикинувшейся веревкой залипалы лежал хабар! Лежал именно на том месте, куда я собирался пристроить свой. Только я-то хотел положить дешевенький леденец, а здесь красовалась чрезвычайно дорогая цацка, прозванная погремушкой.

«Неужели Потап успел меня опередить? — мелькнула мысль. — Но откуда он взял погремушку? У него такой цацки при себе точно не было…»

— Товарищ капитан, это вы? — раздался сзади голос Летяги. — А что?.. Ух! Это погремушка, да? А правду говорят, что она тянет тысяч на двадцать? Узбек в столовке врал, будто один егерь нашел сразу две погремушки и…

— Заткни хлебало, — не выдержал я.

Стажер осекся, с удивлением глядя на меня, не понимая причину моей злости.

— Уходим. Медленно и осторожно… — скомандовал я.

— И погремушку не возьмем? — вытаращил глаза Летяга. — Она же чертову уйму денег стоит!

— Не дороже жизни.

— То есть?

Ну и тормоз! Ничему-то мы с Потапом его не научили. Ведь раз десять говорили, что каждая цацка образуется не абы где, а во вполне определенных местах — в областях измененного пространства или совсем рядом с ними.

Конкретно погремушка порождается вихревым потоком невыясненной природы, который прозвали «Чертовым столбом», и соответственно ее можно разыскать только рядом с ним. А здесь ничего подобного нет и в помине. Значит, погремушку сюда кто-то принес и положил. Причем так положил, чтобы попытавшийся взять ценный хабар егерь или бродяга попал прямиком в «объятия» залипалы, оказался неподвижным пленником и стал легкой добычей того, кто зарядил эту ловушку.

Кто именно зарядил? Не знаю и выяснять не хочу. Предпочитаю просто уйти отсюда живым и увести раздолбая-стажера.

Но у хозяина ловушки имелись собственные планы на наш счет…

Летяга стоял ближе к отверстию в крыше, чем я, поэтому тварь прыгнула именно на него. Стажер завопил и выпустил бестолковую очередь, которая ударила в кирпич стены, срикошетила и ушла в пролом, не причинив нападавшему ни малейшего вреда. Я же не мог стрелять, опасаясь задеть Летягу. Пришлось использовать нож. Острый клинок взрезал спину похожего на кенгуру существа, но не убил, а лишь разозлил и заставил отступить.

Косач, а это был именно он, с силой оттолкнулся от стажера, используя его как трамплин, одним махом заскочил на крышу и исчез из вида. Летягу отбросило в сторону, он со всего маху врезался головой в стену и осел на груду кирпичей. На месте короткой схватки остались только несколько капель темной крови зайца-мутанта.

Я попытался по рации связаться с Потапом, но услышал лишь треск помех. В АТРИ такое не редкость — время от времени в разных местах возникает нечто вроде невидимых аномальных областей, где не работает большинство приборов, вырубаются компьютеры и не проходят радиоволны. Такие зоны появляются внезапно и так же неожиданно исчезают, к счастью безо всякого вреда для приборов и здоровья человека.

Видимо, сейчас мы попали в одну из них. На такой случай у военных егерей есть запасные способы связи, и один из них — своеобразная «азбука Морзе».

Оставив в покое трансивер, я извлек из кобуры на бедре табельный пистолет Ярыгина. Сделал два выстрела в пролом, выдержал короткую паузу, затем еще один раз нажал на спусковой крючок. Пауза, и снова два выстрела. Сигнал, означающий «Требуется помощь».

В ожидании подмоги склонился над Летягой, боковым зрением продолжая фиксировать проем в крыше.

— Жив?

— Вроде… Только мутит немного… — Стажер сел и по-собачьи замотал головой.

Беглый осмотр показал, что открытых ран и переломов у него нет. Качественный военный комбинезон в очередной раз прошел проверку — даже косачу не удалось с одного раза порвать особо прочный синтетический материал и несколько слоев кевлара. Впрочем, самым опасным у зайца-мутанта являются не зубы и не когти, а задние лапы — косач, как правило, пытается оглушить жертву сильным ударом, отправить ее в нокаут, а потом забить до смерти. Так что Летяге еще повезло — ребра целы, почки и печень не отбиты. Сильнее всего досталось голове стажера — похоже, несмотря на шлем, он заработал сотрясение мозга.

— Летяга, встать сможешь?

— Попробую… Кружится все… И блевать тянет…

В сарай ворвались Потап и Джигит.

— У Летяги сотрясение. На крыше косач. А Гаяр на залипале. Как бы мутант до него не добрался… — объяснил я обстановку, убирая пистолет в кобуру.

Потап понял все мгновенно:

— Бедуин, к Гаяру. Джигит, выводи Летягу.

— Устроим охоту на косача? — с азартом предложил Джигит.

— Отставить. Он, скорее всего, не один. Эти твари обычно живут семьями, — пояснил Потап. — Постараемся уйти. Веди Летягу, а я вас подстрахую.

До сарая, в котором сидел пленником Гаяр, было рукой подать. Только я двигался в обход — по земле, а косач скакал напрямик — по крышам. Передвигался он огромными кенгуриными прыжками, необычайно ловко и быстро. На фоне сереющего неба четко выделялся его движущийся силуэт, и направлялся он прямиком к сараю Гаяра.

Я дал неприцельную очередь — не убить, так хоть напугать, и насколько возможно ускорил шаг, но все равно отставал. Теплилась слабая надежда, что Гаяр, обеспокоенный стрельбой, будет начеку и монстру не удастся застать его врасплох.

Через мгновение из сарая и впрямь раздались выстрелы — две трескучие короткие очереди. А потом автомат замолчал.

Я ворвался внутрь, на ходу включив фонарь. Успел зацепить боковым зрением лежащее неподвижно тело в нескольких шагах от порванной на куски залипалы. Гаяр! Но пирующего косача на нем не было. Значит, тварь решила отложить обед и спряталась где-то рядом…

Внезапно я почувствовал за спиной какое-то движение, обернулся, с разворота выпуская короткую очередь. Раздался визг, раненый заяц-мутант метнулся к куче битого кирпича, намереваясь укрыться там, но из-за кирпичей внезапно открыли огонь. Пули встретили тварь в момент прыжка, срезали прямо в воздухе, и косач плюхнулся на цементный пол, поднимая тучу пыли.

Мне в лицо ударил луч света. Пришлось закрыться рукой и крикнуть:

— Гаяр, убери фонарь! Это я, Бедуин.

— Товарищ капитан. — Стажер вышел из-за укрытия. Его ощутимо потряхивало от пережитого напряжения, хотя он изо всех сил старался этого не показывать. — Вот ведь урод, да? — Парень боялся отвести ствол автомата от агонизирующего косача, будто тот мог опять на него броситься. — Ни за что не подумаешь, что такая тварюга могла получиться из обычного зайца. И ведь хитрый какой, гад…

— Это точно, — поддакнул я, понимая, что многословие — это у Гаяра такая форма отходняка. Адреналин у него еще бурлит в крови, и внутри, небось, каждая поджилка трясется. Не от страха — от напряжения. Хотя и от страха, конечно, тоже. Плох тот бродяга, кто не боится. Ему бы сейчас принять грамм сто, но, пока на ночевку не устроимся, нельзя. Остается треп. Пустой и в общем-то сейчас абсолютно ненужный. Но уж ладно, пусть выговорится.