часовенки. Собрав хворост и разведя костер, так и сели друг напротив друга. Меня давно мучила одна мысль. Ведь за день до моей комы Женька готовил мне какой-то сюрприз. Почему именно сейчас я об этом вспомнил, не знаю. Но я, усмехнувшись, спросил:

— Жень, а что за сюрприз ты мне тогда готовил?

Он посмотрел на меня недоуменным взглядом и, подкинув пару веточек в костер, тряхнул головой и внезапно улыбнулся.

— А… ты об этом…

Я кивнул, тоже улыбнувшись ему в ответ.

— Ну там особого сюрприза и не было. Весь офис наш знал, что я готовлю. Ты как-то говорил, что хочешь в горы или в Шотландию. Мы все собрались деньгами, и даже наш директор по персоналу смог подкинуть нормальную сумму. Мы тогда купили тебе путевку на Бен-Невис, слышал о горе?

Я кивнул с улыбкой.

— Я мог бы и сам, но времени всегда в обрез было. Родители тоже отправляли…

Он перебил меня.

— Антон, как родители у тебя так умудряются долго жить?

— Не знаю, я только рад. Но, честно говоря, смотрю на них иногда, и кажется, что им до сих пор по сорок. А мама так вообще для меня всегда молодая и красивая. Отец ведь уходил от нас и долгое время мы жили без него. Как вернулся, я и не помню, хотя, помню… тяжелые были времена, Жень. Не хочу об этом говорить.

Все воспоминания навалились словно свежий снег. Я помнил в тот день, день возвращения отца, плач мамы. Она меня выгнала в комнату и закрыла там. Я кидался на отца, пытаясь защитить свою мать, но все было тщетно. Он отмахивался от меня тогда, как от щенка. Хоть ему и было далеко за пятьдесят. Выглядел он и сейчас таким же, лишь седины прибавилось. Но я словно сейчас слышал за стенкой их голоса:

— Ками, ты должна отказаться от него. У тебя есть новое будущее, и я встану перед всем светом, чтобы доказать, что ты действовала из материнских чувств. Ты очеловечилась из-за малыша.

Но моя мать тогда закричала:

— Он моя плоть и кровь, Суми, ты о чем говоришь? Он мой сын!!! И я никогда от него не откажусь. А ты зачем пришел? Жили без тебя и ещё столько же проживем. А ты, если его считаешь не своим ребенком, то уходи. Просто уходи, Суми. Иначе ты навлечешь на себя гнев твоих родителей.

Вот именно сейчас, глядя в отблески пламени костра, я понял, что меня смущало все эти года. Почему она говорила ему обо мне в таком тоне? Почему она выслушала его и дала ему выговориться. Память снова вернулась в тот день.

— Ками, ты же знаешь, почему я ушел. Вы остались живы, иначе мы могли потерять намного больше, чем просто ребенка. Мы могли потерять наши души…

Да, именно, именно так сказал тогда он, и мать не сказала ему ни слова против. Почему?! Об этом я их спрошу позже. Взгляд зацепился за внимательно следящего мной Евгения. В пламени костра его лицо стало казаться хищным и каким-то чужим, словно я не знал его почти двадцать лет. И словно не он был моей правой рукой в бизнесе. Он знал, что бизнес, который я веду, распространяется и на нашу фирму, но что я являюсь собственником, не знал. Просто знал, что я имею небольшой доход. Фирма была записана на вымышленное лицо, конечно, физически этот человек существовал, но, написав дарственную и доверительные грамоты, исчез из поля зрения.

Вопрос Женьки вывел меня из сонного состояния, и я, с трудом переведя на него после пламени костра взгляд, переспросил:

— Что? Прости.

Тот, странно посмотрев на меня, всё же задал вопрос вновь:

— Ты сейчас выглядел так беззащитно, словно где-то тебя обидели сильно. Может, иногда нужно выговориться? Я готов послушать, не задавать вопросов и ни чему не удивляться. И обязуюсь сохранить все в тайне, Антон?! — сказал он как-то просительно. Я, помотав головой, выдавил нехотя:

— Да ты что, какие обиды? Все отлично, кроме этой комы. — мне хотелось рассказать ему о ней всю подноготную о своих ощущениях, но ведь я и сам не разобрался ещё, что творил этот Князь в отношении меня. Что-то свербело в груди и не давало мне до сих пор сосредоточиться. Каждый раз, как закрывал глаза, перед внутренним взором вставал образ того полуголого мужика, что насиловал меня. Я одного боялся, что он вновь что-то со мной сделает.

— Антон, вот опять это выражение лица.

Я огрызнулся:

— Да что ты к моему лицу прикопался? Всё, спать. И не лезь, прошу, в мою душу.

Тот кивнул, мрачно глядя на меня.

— Спокойной ночи, Антон.

Кивнул ему быстро и, глотнув из термоса, затушил костер. Так и запрыгнул в машину со слезящимися глазами. Поворочавшись на заднем сидении, кое-как всё-таки заснул и словно упал в темноту

— Тошка-картошка… — прозвучало в темноте. С дрожащими руками и ногами прохрипел:

— Кто вы?

Тихий смех и отголоски эха словно прошли сквозь меня.

— Князь… — ответил он мне очень тихо, едва слышно.

— Я не верю, тебя нет. Есть я и мой мир с родителями.

Голос засмеялся.

— У тебя не было родителей в том смысле, о котором ты думаешь. У тебя всегда был я…

Кричу в темноту и мотаю головой, пытаясь проснутся.

— Не верю, ты врёшь. Зачем тебе мои мучения? Зачем тебе я?! Отпусти меня, прошу, хватит!!!

Кажется, слезы текли уже по-настоящему. Темнота рассеивается, и я вижу, что стою напротив моего кошмара. Все тот же полуголый мужчина смотрит на меня внимательно и с какой-то тревогой.

— Они тебе ничего не рассказали? — тихо спрашивает меня он. Трясущимся голосом отвечаю, делая шаг назад.

— Кто? И что мне должен рассказать? Отпусти…

Но он делает ко мне шаг, неожиданно оказывается за моей спиной и тотчас обнимает меня.

— Антон, Антон, успокойся. Свое я уже получил сполна. Но не могу забыть твоего запаха и вкуса крови. Ты сладкий и горький, ты хрупкий и сильный, я предложил тебе быть со мной, и ты отказался. Прошу, дай мне…

Неожиданно темнота вновь обступила меня, и я почувствовал, что просыпаюсь. Открываю глаза и чуть не кричу от ужаса. Он смотрит на меня, лёжа на моем