Возле подъезда пес остановился. Внутри у нее все сжималось от жалости при виде пса, такого верного и одинокого. Инна не сдержалась и, присев на корточки, обняла его за шею. Пес не вырывался, даже попытался лизнуть ее в щеку.

— Знаешь что? — обратилась она к собаке, распахивая дверь. — Пойдем со мной.

Пес нерешительно заглянул в парадное.

— Пойдем, будешь со мной жить. Ты ведь полюбил меня, правда?

Собака завиляла хвостом.

Первое, что сказала мама, когда открыла им дверь: «Это животное сюда не войдет».

Инна была готова к такому приему, поэтому заготовила речь. Никакие доводы вроде: он хороший, он не помешает, он сторож — не произвели на маму должного впечатления. Тогда Инна подключила тяжелую артиллерию и выложила всю историю о стрелке и о том, как пес героически спас ее от расправы. Услышанное повергло мать в такой шок, что сопротивляться дальше она не могла.

— Как хоть зовут этого героя? — обессиленно вздыхая, спросила мама.

— Не знаю, — Инна загнала пса в ванну, — придумаю.

Герой оказался очень сговорчивым. Позволил намылить себя шампунем, оставшимся от малыша Гламура. Выдержал окатывание водой и даже чистку зубов.

Вечером, сидя на кровати, Инна читала псу заданный на дом отрывок по литературе. Ему вообще, как оказалось, нравился этот предмет. Сытый и довольный, он бил пушистым хвостом по ковру, выражая тем самым свое отношение к тому, что слышал. С Гламуром она никогда так не сидела, не разговаривала. Он не вызывал в ней особых чувств, чаще всего — раздражал.

Пришел после работы папа. Инна не осмеливалась выходить из комнаты, мама обещала, что сама обо всем ему расскажет. Инна прислушивалась к шагам за дверью, боясь, что папа не проникнется героизмом собаки, как мама. Наконец через полчаса папина голова просунулась в приоткрытую дверь.

— Ну что, мне уже нужно бояться? — весело спросил он.

Инна вскочила.

— Он очень добрый!

— Ну о-о-очень, это он, наверное, от переизбытка доброты искусал ту девочку!

— Он ведь защищал меня!

Отец прошел в комнату и с любопытством воззрился на собаку. Инна, затаив дыхание, ждала.

— Ну что, вот это, я понимаю, собака, не то что всякие шуры-муры-гламуры.

— Тебе нравится?! — обрадованно воскликнула Инна.

— Посмотрим, пока рано говорить, надо бы к ветеринару его сводить, — улыбнулся папа. — Как хоть назвала?

Инна задумалась.

— Пусть моего героя зовут…

Папа засмеялся:

— Пусть так и зовут: Герой.

На том и порешили, а Герою его имя пришлось очень по душе. Как только пес его слышал — принимался вилять хвостом и пытался дать лапу. Инна не могла на него нарадоваться: впервые у нее появился такой преданный друг.

* * *

В школе новости о вчерашней стрелке разнеслись со скоростью света. Каждый чувствовал себя обязанным остановить Инну и обо всем ее расспросить. Кто-то выражал ей сочувствие, кто-то подбадривал — мол, все обойдется, а одноклассники даже обиделись, что она не позвала их с собой. Кристину Инна видела только издали, подойти к новенькой белобрысая почему-то не захотела.

Во время четвертой перемены на лестнице Инну поймал директор. Он долго на нее смотрел, а потом спросил:

— Ты — камикадзе?

— Почему? — удивилась Инна.

Константин Викторович улыбнулся:

— Кто же ходит на стрелку в одиночестве?!

Инна отвела глаза. Ей было стыдно перед ним. С ее появлением в школе начались неприятности. Стыдно, потому что, несмотря ни на что, директор продолжал хорошо к ней относиться. Всегда интересовался, как у нее дела, не нужно ли ей что-нибудь, был милым и чутким. Девушка ощущала себя глупой и неуклюжей, когда он на нее смотрел, спрашивал о чем-то, просто проходил мимо нее.

— Инна, как всегда, загадочна и молчалива. — Директор усмехнулся. — В общем, я хотел с тобой поговорить о другом.

— О чем? — напряженно спросила Инна.

— У тебя сейчас литература, ведь так?

— Да.

— Пойдем к кабинету, по дороге расскажу.

От переизбытка мыслей — что же он может ей такое рассказать и почему именно ей, учеников, что ли, в школе мало, — у нее закружилась голова.

— Хочу расспросить тебя об организации доски почета.

— Доски… — повторила она.

— Ну да, я подумал, что это неплохой стимул для учеников. Ты так не считаешь?

— Нет. — Инна остановилась. — Знаете, Константин Викторович, это плохая идея. Никому не нужна эта дурацкая доска!

Директор опешил от ее горячности и попытался возразить:

— Но постой, ведь в любом коллективе есть лидер, на которого равняются, почему бы не обозначить его? Как стимул такая система удачно процветает во многих учебных заведениях и на предприятиях.

Инна затрясла головой.

— Лучше всего, когда лидер остается тайным, потому что, когда всем скажут, кто тут лидер, некоторые могут с этим не согласиться. Зависть, злоба и ненужные ссоры, вот что взращивает доска по-чета!

Директор озабоченно посмотрел на нее:

— Поэтому ты ушла из той школы?

— Я ушла, потому что меня все ненавидели, — проворчала Инна, глядя в пол, лишь бы не встречаться с ним взглядом.

Они подошли к кабинету.

— Я думаю, ты заблуждаешься. В этой школе еще не было ни одного ученика, ради которого директор прежней школы звонил бы несколько раз.

— Лариса Филипповна звонила вам? — изумилась Инна.

— Да, интересовалась, не хочу ли я отправить тебя обратно. Просила передать, что, если ты только захочешь вернуться, она с радостью тебя примет.

— С чего бы это? — передернула плечами Инна.

Константин Викторович улыбнулся:

— Уж точно не потому, что тебя все ненавидят.

Весь урок Инна думала о том, что ей сказал директор. Она недоумевала, почему Галимова хочет вернуть ее в школу, где она смущала сами стены своим внешним видом. Да, она участвовала в общественной жизни гимназии, как же могло быть иначе — фотография на доске почета ко многому обязывала. Ей приходилось вести концерты, произносить речи, вручать награды, но ее это вовсе не тяготило, напротив, доставляло удовольствие. Это нравилось не только тупой тщеславной блондинке, но и настоящей Инне. Когда она лишилась всего этого, то смогла осознать, как много для нее значила былая деятельность. «Незаменимых людей нет», — так говорила ей Галимова, когда сильно сердилась. Обещала найти новую звезду… На Инну же всегда эта угроза действовала как ушат холодной воды.