Лицо у Эммы порозовело и сравнялось по цвету с ее головным убором.

— Я что — выгляжу слишком вызывающе? — спросила она.

— Ну, нет.

Глупо — да; пожалуй, даже нелепо, подумала Эдди, но только не вызывающе.

— Я — женщина простая, я бы даже сказала, незамысловатая. Как мыло домашней выработки. Тем не менее мне бы хотелось, чтобы первое впечатление было незабываемым.

— Эта шляпка очень мила, — пробормотала Эдди. Она была слишком добродушной особой, чтобы сказать женщине в глаза, что та выглядит глупо. Вместо этого она заново завязала ленты на ее шляпе так, чтобы бант находился сбоку, а не под подбородком. Кроме того, она чуть сдвинула шляпу ей на затылок.

К тому времени как Эдди привела себя в порядок, поезд стал замедлять ход. Эдди сделала попытку взглянуть на город глазами Эммы. Он был грязный и пыльный; коричневой пылью было покрыто все: улицы, витрины, дома. Даже тополя казались грязными и пыльными; в неподвижном воздухе не шевелился ни один листок. Главную улицу составляли два квартала нуждавшихся в покраске домов с фальшивыми декоративными фасадами. Некоторые строения были заколочены, а несколько находились в таком плачевном состоянии, что казалось, вот-вот обрушатся. От главной улицы расходились в стороны кварталы приземистых домишек, многие из которых были сложены из саманного кирпича; стены их были заляпаны грязью. Эдди находила их довольно уютными, но полагала, что на Эмму они вряд ли произведут приятное впечатление. Эмме должны были понравиться каркасные дома с резным деревянным орнаментом на фасаде, хотя они были ветхими и старыми, а краску с них стер колючий песок, который приносят с собой ветры прерии. Эдди поискала глазами «Чили-Квин» и испытала такое чувство гордости, увидев свое заведение, стоявшее отдельно от других построек, рядом со станцией, что не утерпела и указала Эмме на него пальцем. Но Эмме было не до того: пока поезд тормозил, она всматривалась в лица собравшихся на станции людей.

— Видите его? — спросила Эдди.

Эмма покачала головой:

— Уж очень плохо он получился на фото. Но он меня узнает. У него есть моя фотография, которая куда лучше.

— Может быть, вот этот? — Эдди указала на мужчину, стоявшего на перроне в стороне от толпы. — Низенький какой-то, вы не находите? Ваш будущий муж маленького роста?

На лице у Эммы появилось озадаченное выражение.

— Я не знаю.

Эдди закатила глаза; Эмма вспыхнула.

— Так или иначе, скоро вы это узнаете, — сказала Эдди.

Она поднялась было со своего места, но Эмма тронула ее за руку и кивнула в сторону мужчины, подпиравшего широкой спиной стену будки.

— Как вы думаете, это мистер Уитерс?

Эдди искоса посмотрела на высокого парня, стоявшего в вальяжной позе.

— Ну, нет. Это Чарли Пи. Он кузнец. И он женат. Я это точно знаю. Его жену зовут Мейми.

Чарли год назад ездил в Техас и привез оттуда невесту. Она задирала перед всеми нос и строила из себя леди. Но Эдди рассказала всему городу, что Мейми — шлюха из борделя в Форт-Уорте, где она сама в свое время работала. Мейми была такая непутевая, что ее даже из борделя вышибли — за постоянные ссоры с другими девушками. Однажды Мейми с ней подралась, сломала ей нос и вырвала клок волос из головы. Хотя Эдди не была зачинщицей потасовки, мадам оштрафовала ее заодно с Мейми. Так что Эдди с радостью раскрыла людям глаза на эту особу, хотя ей и пришлось за это расплачиваться. Теперь она, чтобы подковать лошадей, всякий раз ездила миль за двадцать от города. Кузнец на дух ее не переносил. Незадолго до ее отъезда в Канзас-Сити, когда Эдди шла по улице, он плюнул табачной жвачкой на подол ее платья. А еще он швырнул ей в колодец двух котят. Хотя свидетелей не было, Эдди не сомневалась, что это его рук дело.

Эдди и Эмма вышли на платформу, заполненную людьми, одетыми большей частью в грубую, рабочую одежду. Владельцы ранчо, ковбои и старатели стояли у багажных вагонов, дожидаясь, когда выгрузят заказанные ими товары. Мексиканцы безмолвно сновали от вагонов к складам и обратно, перетаскивая бочки и ящики. Несколько мужчин и женщин прогуливались вдоль перрона. Они или встречали кого-то, или просто хотели поглазеть на поезд, а заодно выяснить, кто приехал. Эдди знала кое-кого из мужчин, многие из которых были ее клиентами, но здороваться с ними при таком скоплении народа считала неразумным. Встретив знакомых и окинув их скользящим взглядом, она одному улыбалась, при виде другого приподнимала бровь, тем и ограничивалась. Взяв Эмму за локоть, Эдди кивком головы указала ей на хорошо одетого джентльмена, который держал в руках шляпу и, глядя в их сторону, широко улыбался. В следующую минуту, однако, мимо них быстрым шагом прошла женщина и присоединилась к улыбающемуся мужчине.

Эмма растерянно оглядывалась; похоже, самообладание стало ее покидать.

— Его здесь нет, — прошептала она.

— Откуда вы знаете? Быть может, он в здании вокзала: ждет, когда схлынет толпа. А возможно, он просто застенчивый, — ответила Эдди. — Или зашел в салун, чтобы перекусить. Не забывайте, что поезд пришел с большим опозданием. По-моему, вам нужно присесть на лавочку где-нибудь в прохладном месте и немного подождать. Думаю, он скоро объявится. — Если Эмма укроется в тени здания, подумала Эдди, ее будущий муж, возможно, сразу и не поймет, что она уже не первой молодости.

— Может, мы подождем его вместе? — спросила Эмма.

Эдди едва не поддалась искушению именно так и поступить, ей было ужасно любопытно взглянуть на мистера Уитерса. С другой стороны, мужчина мог ее узнать и сообщить Эмме, что она все это время провела в обществе шлюхи. Не то чтобы это так уж сильно задело бы Эдди — совсем нет, но заполучить в лице Эммы очередную недоброжелательницу в ее планы не входило. Кроме того, если мистер Уитерс и впрямь такой уж высоконравственный тип, как утверждала Эмма, вряд ли он подойдет к ней в том случае, если рядом на лавочке будет сидеть Эдди. И еще одно: вечер уже вступал в свои права — субботний, между прочим, вечер, вспомнила вдруг Эдди. А коли так, необходимо срочно выяснить, что происходило в «Чили-Квин» в ее отсутствие, принять ванну, поужинать и подготовиться к приему клиентов. Как следует все это взвесив, Эдди отрицательно покачала головой. Сунув начальнику станции доллар, чтобы он присмотрел за ее сундучком, пока кто-нибудь из мексиканцев не доставит его в «Чили-Квин», она подхватила свой саквояж и, повернувшись к Эмме, сказала: — Желаю вам удачи.

Эмма была слишком расстроена и подавлена, чтобы сказать в ответ хотя бы слово. Эдди стиснула ей на прощание руку, после чего двинулась по улице в сторону «Чили-Квин». Оглянувшись, она увидела, что Эмма сидит на лавочке, положив свою розовую шляпу себе на колени. За исключением подпиравшего стену Чарли Пи, продолжавшего глазеть на поезд, она была совершенно одна на платформе. «Милостью господней…» — подумала Эдди и пошла по своим делам.

— Ты где пропадала? Мне до чертиков надоело присматривать за твоими шлюхами, — сказала вместо приветствия Уэлкам, когда Эдди переступила порог кухни. — Ты должна была вернуться два дня назад. Третьего дня, услышав свисток паровоза, я нажарила ветчины и поставила в духовку бисквиты, но, поскольку ты так и не объявилась, мне пришлось съесть все это самой. Я уж подумала, что тебя убили. — Большая, как гора, женщина широко улыбнулась и одной рукой поставила на полку над плитой чугунную бадью для мытья посуды. Эдди не подняла бы эту бадью и двумя руками. Ее служанка обладала такой силой, что при желании могла бы жонглировать пушечными ядрами.