— Вы правы — брак старит женщину, — со вздохом сказала Фиона, поднимаясь из-за стола.

Керкхилл встал, намереваясь объяснить, что не имел в виду ничего такого. Однако его сестра была так не похожа на леди Фиону! Казалось, между ними десятки лет разницы.

Он пожелал Фионе доброй ночи, и она ушла.

Мысль о Фионе не покидала Керкхилла весь вечер, но встретиться с ней ему больше не довелось. Джардина он тоже не видел. Не узнал ничего существенного, слоняясь по двору и вокруг конюшен. Разве что выслушал историю о том, что вокруг башни шла когда-то стена с воротами, от которой теперь остались одни развалины…

В ту же ночь ему приснилась Фиона. Стройная и смеющаяся, веселая и теплая, она была как шелк в его руках. Ее необычные глаза горели восторгом, когда он осторожно касался ее кожи — подушечками пальцев. Керкхилл распалял свою страсть до тех пор, пока перед его глазами не встал образ Уилла Джардина, рычащего громче, чем мастифф его папаши.

Керкхилл открыл глаза. Серп полумесяца, сияющий в раскрытом окне, подействовал на него умиротворяюще, но плотское желание все еще кипело в нем. Однако сознание непристойности увиденного во сне, особенно если учесть грядущие обязанности, вскоре остудило страсть.

На следующее утро, когда он встретился с Джошуа, чтобы покинуть Спедлинс, конюший сообщил ему, садясь на лошадь:

— Я рад, что больше не увижу этот дом.

— Мы уезжаем лишь на время, — напомнил Керкхилл. — Еще вернемся, когда умрет старый Джардин.

— Да, конечно. Я слышал, что вам придется вести здесь дела, если Уилл не объявится, — ответил Джошуа. — Но в таком случае нужно прихватить с собой ваших людей. Ни к чему оставлять их дома.

— Не беспокойся, они поедут со мной, — сказал Керкхилл. Он и сам уже понял, что это необходимо. Только глупец решится командовать в Спедлинсе — будь даже на то воля старого Джардина, — не имея многочисленных преданных людей, помощников в любом деле. — Ты узнал что-нибудь?

— Ничего ценного, — ответил Джошуа. — Ясно одно — люди не знают, что стряслось с молодым хозяином. Я слышал только, что он и его леди повздорили. Они ушли на прогулку, все еще ругаясь, и с тех пор никто больше не видел молодого Уилла.

— Разве его не искали?

— Конечно, искали, но не раньше вечера следующего дня. Видите ли, за ним водилась привычка уходить из дому, когда он был не в духе, вот никто и не хватился сразу.

— Ясно, — сказал Керкхилл, хотя в сообщении слуги не было ничего нового. Старый Джардин тоже говорил, что последним, кто видел Уилла, была его жена.

— Готов побиться об заклад, что мы доберемся до дому еще до полудня, если как следует поспешим, — подал голос Джошуа через несколько минут.

— Мы сделаем крюк, — сообщил Керкхилл. Джошуа нахмурился:

— Вот как?

— Да, потому что я намерен остановиться в Данвити-Холле.

Фиона проснулась поздно и отправила служанку принести ей хлеба, баранины и эля, чтобы позавтракать у себя в спальне. Как правило, она завтракала за почетным столом в зале, когда мужчины расходились по делам, но сегодня решила подольше оставаться в своей комнате, чтобы не встретиться с Керкхиллом до его отъезда. Она не могла бы сказать, почему стремится избежать встречи. Просто ей казалось, что так будет благоразумнее всего.

Она напрасно тревожилась, потому что Флори, вернувшись с подносом, сообщила, что его гость отбыл домой часом раньше.

— Говорят, его слуга приготовил лошадей, как только лэрд покончил с завтраком, — рассказывала Флори. — Лэрд задержался лишь на минутку, чтобы на прощание пожелать старому хозяину всяческого благополучия, но старый хозяин заявил — глупо желать такое умирающему!

Фиона, не разделявшая отвращения Керкхилла к сплетням, поинтересовалась:

— А что на это ответил сэр Керкхилл?

Ухмыльнувшись, Флори сказала:

— Ход говорит — он сказал, что старому хозяину стоит хорошенько молиться о благополучии во всех начинаниях. Как будто кто-то сомневается, чем в конце концов он закончит! И Ход, кстати, тоже.

Фиона понимала — ей не следовало бы поощрять столь непочтительные комментарии. Но она представила, что встретит старого Джардина в раю — если, конечно, ей самой повезет там очутиться, — и ее охватил страх. Оставалось только кивнуть в знак согласия.

К своему собственному удивлению, Фиона поняла, что ей не хватает общества Керкхилла. А ведь она была уверена, что будет благодарна небу, если он поскорее уедет, желательно навсегда. Теперь ей стало ясно, что дело могло обернуться и по-другому: Керкхилл не вернется только в том случае, если вернется Уилл. Разумеется, она не зашла так далеко, чтобы питать надежду, что муж мертв, но факт оставался фактом — ее любовь к мужу умерла в тот день, когда он впервые перебрал со спиртным.

Флори поставила корзинку с хлебом и мясом на столик в нише окна и сказала:

— Там пришел этот, Парленд Доу. Торчит сейчас в конюшне.

— Шкурник?

— Да, и он сказал крошке Дэви, что принес старому хозяину какое-то волшебное снадобье. Может быть, оно поставит его на ноги. Так сказал крошка Дэви.

— А старый хозяин знает, что явился Парленд Доу?

— Нет. После того как гости отбыли, Ход сказал, чтобы никто не стучался в их дверь до полудня. А Доу говорит, что лучше умрет, чем пройдет мимо этого рыкающего дьявола, его собаки, Но я думаю, что Ход затеет разговор с ним насчет этого снадобья. Захочет убедиться, что оно не отравит хозяина.

— Думаю, что лучшим лекарством для старика был бы хозяин Уилл собственной персоной, живой и здоровый, — возразила Фиона. — Тем не менее, должен же кто-то его принять, так что я пойду к нему. Флори, прикрой еду чем-нибудь. Я вернусь очень скоро.

— Миледи, вам нельзя идти на конюшню и говорить с этим человеком! Люди начнут такое болтать! Его всегда принимали или хозяин Уилл, или старый хозяин.

Фиона расправила плечи и строго взглянула на горничную:

— Флори, хозяин Уилл отсутствует, а хозяйка тут я, хотя некоторые не считают нужным это помнить. Я обязательно поговорю со шкурником. Пусть скажет, что за лекарство.

— Тогда мне нужно пойти с…

— Нет, ты останешься здесь и приберешь в спальне. Почему я должна бояться шкурника? Он не сделает мне ничего дурного. А что до сплетен, люди все равно мелют языками, что бы я ни сделала.

Она промолчала о том, что у гостя, возможно, найдутся новости. Раньше, когда он сюда приходил, Уилл сидел с ним за почетным столом на возвышении, но ее туда не допускали. Уилл говорил, что это неприлично. Фиона, однако, была уверена, что он просто не хочет, чтобы она услышала новости из родного дома. Он как-то заявил, что сам, по праву мужа, будет сообщать то, что ей следует знать. И, зная характер Уилла, Фиона не решалась ему перечить, чтобы не гневить. Но так было тогда, а сейчас…