– А все-таки? – не унималась Алена.

– Когда папа возвращался домой, у нас всегда был праздник. И мама его любила. Нет, они до сих пор друг друга любят. А вот дочкой военного моряка быть тяжело. Трудно понять, почему папы неделями нет дома, почему мама все время смотрит в сторону моря и тяжело вздыхает. Зато когда папа возвращался из похода, мама плакала от радости, и мы тоже.

Повстанцы Армии Крайовой ненадолго задержались у свалившегося им буквально на голову самолета. Быстро вразумить пленных, короткий обыск, пара доходчивых пинков и ударов под дых, чтобы не мнили о себе. Выгрузить из самолета драгоценную тушенку, сколько можно унести, – и в путь.

Шли напрямик через лес. Впереди, на расстоянии двухсот шагов, двигались двое дозорных, остальные вытянулись гуськом, стараясь шагать след в след. В середине колонны вели пленных. Каждому на плечи навьючили по мешку с трофеями. Партизанская предусмотрительность – и бесплатные носильщики, и таким образом уже показавшие свою строптивость русские быстрее устанут, не будут пытаться бежать. Двое повстанцев тащили импровизированные носилки с телом своего товарища. Труп старшего лейтенанта Иванченко поляки оставили в самолете, на просьбу похоронить человека главарь ответил отказом.

Примерно через полчаса перехода над кронами деревьев прошел вертолет. Партизаны, заслышав шум винтов, сбили пленников с ног и сами попадали на землю. Машина рубила винтами воздух над самыми верхушками деревьев, почти над головой. В этот момент Виктору Котлову больше всего хотелось, чтоб вертолет завис над лесом и сверху посыпались волкодавы из антипартизанского батальона ваффен-СС или натасканные на польских повстанцев егеря. А еще лучше, если бы это оказались советские десантники или парни из десантно-штурмовой бригады. Эти точно всех кого надо передавят, а пленных спасут.

Эсэсовцы же, по слухам, славились катастрофическим неумением освобождать заложников и пленных. Две последние операции в Кракау и Люблине закончились резней. Бо́льшая часть заложников погибла, из них половина от пуль эсэсовцев.

Мечты остались мечтами. Вертолет скрылся за деревьями, и шум винтов стих. Повстанцы подняли пленников и продолжили марш. Вскоре под ногами захлюпало. Тропка проходила по краю болота.

– Скоты, – просипел сквозь зубы Дима Комаров. – Куда нас ведут?

– Береги дыхание, – бросил в ответ Виктор Николаевич. – Если упадешь, пристрелят.

В действительности он не хотел привлекать к ним внимание конвоиров. Русский и польский похожи. Не выходила из головы и брошенная командиром отряда фраза на русском языке. Где он научился? Может, не поляк, а засланный диверсант? Прошедший подготовку в лагерях ЦРУ боевик? Хорошо, если так, с американцем можно договориться, они работают за деньги, а не за идею. Если не перевербовать, так договориться о выкупе. Намекнуть, что советский военный атташе приложит все силы и немалые средства, чтоб вытащить затерявшихся в лесах генерал-губернаторства соотечественников.

Через три-четыре километра дорога свернула налево. Начался подъем. Под ногами шуршали сухая листва и хвоя. Виктор Котлов уже ничего вокруг не видел и не слышал. Мешок за спиной налился свинцовой тяжестью. Края банок врезались в кожу, плечо затекло. Отвык от марш-бросков с полной выкладкой, да и годы не те. Держаться на качающейся корабельной палубе, белкой взлетать по трапу, это пожалуйста, а от пеших прогулок с мешком за спиной увольте.

Сколько они шли, Котлов не помнил. Наконец по колонне прозвучала команда: «Привал». Виктор Николаевич выронил мешок и рухнул на лесную подстилку как подкошенный. Его мутило, дыхание давно сбилось, изо рта вылетали только сдавленные хрипы.

– Загнали они тебя, адмирал, – рядом прозвучал смешок Алексея Черкасова.

– Еще километр, и я труп, – признался Ринат Халиуллин, вытирая со лба пот.

На штурмана было жалко смотреть. Глаза поблекли, темно-рыжие волосы намокли от пота. Плечи опустились. Ринат с тяжким вздохом опустился наземь и, заложив руки за голову, уставился в небо. Дмитрий Комаров выглядел куда лучше. Неизбежное преимущество молодости. Казалось, молодой офицер даже не утомился. Виктор Котлов запоздало вспомнил, что последние километры Комаров бережно поддерживал его и все порывался отнять мешок.

Партизаны интереса к пленникам не проявляли. Рассредоточились под деревьями, побросали свою ношу, в походе каждая минутка отдыха дорога. Двое молодых разошлись в стороны, поправляя на ходу оружие.

Немного отдышавшийся Виктор Котлов перевернулся набок, приподнялся на локте и, сорвав травинку, принялся ее жевать. Хорошо-то как! Вечереет. Жара спала. Пора думать о ночевке. Любопытно, партизаны прямо здесь собрались разворачивать бивуак? Нет, не похоже – никто за хворостом не идет, палатки не расставляют. Значит, главарь решил устроить еще одну пробежку по вечернему холодку.

Из-за кустов выскочил парень и подбежал к командиру. Они о чем-то пошушукались. Затем старший махнул рукой и первым взвалил на плечо вещевой мешок. Ох, придется подниматься. Подошедший к пленным лохматый, со спутанной бородой мужик подтвердил догадку, просто-напросто пихнув Диму Комарова стволом карабина.

После короткого отдыха подниматься и взваливать на плечи тяжеленный груз было еще хуже. Скоты! Виктор Николаевич уже не надеялся, что этот день когда-нибудь кончится. Остается только сдохнуть как загнанная лошадь.

Но все плохое когда-нибудь кончается. Завершился и этот переход. Через пару километров партизаны вышли к заброшенному лесному хутору. С первого взгляда видно, что здесь давно никто не живет. Огороды затянуло молодой лесной порослью. Некогда крепкий забор в полтора человеческих роста покосился. Дом и дворовые постройки пока стоят, добротные стены сдерживают удары неукротимого прибоя времени. А вот окна зияют черными дырами, стекла выбиты, ставни сняты. Покатая крыша поросла мхом и травой.

Как символ победы природы над человеком, сквозь дыру в настиле крыльца пробилось молодое деревце. Двор зарос травой и кустарником. Рядом с покосившимся сараем лежит уродливая груда железа. Кажется, раньше это был грузовичок.

Если со стороны хутор поражает своей безжизненностью, то, попав туда, понимаешь, что не так он мертв, как кажется. Явно партизаны не один раз останавливались здесь на ночлег. Пол в доме аккуратно подметен, в одном из сараев сооружен летний очаг, под навесами сухие дрова. Окна изнутри закрываются невидимыми снаружи ставнями.

Партизаны проникли на хутор через прикрытый разлапистой пышной рябиной пролом в заборе. Запертые на засовы ворота давно вросли в землю, дорога перед ними цветет некошеным разнотравьем.

Быт лесных жителей продуман до мелочей. Ничего лишнего у них нет, с собой только самое необходимое, но и этого при должном подходе и если руки не кривые вполне достаточно. Люди быстро превратили старый дом в пригодное для ночлега место. Разожгли очаг в сарае. Двое молодых сбегали в овраг за росчистью к роднику за водой. Вскоре с улицы потянуло непередаваемым, сводящим с ума ароматом каши с тушенкой.