— Написала? Она? В газету? — с опаской пробормотал он.

— Да. — Люся зло вытерла щеки и принялась выкладывать из сумки письма. — Со всей страны ей писали. Вот из Магадана, шахтер, зарабатывает — дай бог каждому, вот из Кисловодска, бабка, к себе жить приглашает.

Павел Сергеевич боязливо взял один из конвертов:

— Здесь не наш адрес.

— Это мой адрес. В редакции перепутали. Сначала хотели про передовиков опубликовать, а потом решили про самоубийц. Вместо нее писали мне.

— Вместо кого, вместо мартышки? — ошарашенно спросил Павел Сергеевич.

— Как вам не стыдно! — задохнулась от возмущения Люся. — Так отзываться, когда девочка погибла. А вы, наверное, и рады? Теперь о Жене и не вспоминаете?

— Да, да, — встрепенулся спортсмен, — кстати, о Жене. Женя! — позвал он. — Иди сюда немедленно!

В кухню вошел шестиклассного вида мальчишка. Быстро появился, явно подслушивал за дверью.

— Ты писал письмо в газету? — строго спросил его Павел Сергеевич.

— Братик погибшей? — участливо поинтересовалась Люся.

— В определенном смысле. Во всяком случае, в умственном развитии от нее недалеко ушел. Ты писал, я спрашиваю?

— Ну, я… — Мальчик закатил глаза к потолку. — Когда Матильда сдохла, я представил…

— Что ты представил? — прикрикнул Павел Сергеевич.

— Если бы она была человеком… как тосковала. Вот и написал.

— Кто это — Матильда? — Люся ничего не понимала.

— Сейчас все объясню, минуточку, — сказал Павел Сергеевич и обратился к сыну: — Ты поступил безобразно, обманул и запутал стольких людей! Ты наказан до конца недели!

Закончив воспитывать сына, он повернулся к Люсе:

— Понимаете, Женя занимается в кружке юннатов при Доме пионеров. Их руководительница уезжала в командировку и отдала Жене на время обезьянку, Матильду. Я вас за нее принял.

— За мартышку? — ахнула Люся.

— Ну что вы! — смутился Павел Сергеевич. — За руководительницу, конечно. Я так неловко выразился. Это из-за волнения. Апельсины, бананы — я решил, что вы и есть хозяйка обезьянки, а она утонула. А вы о психиатре…

Люся принялась сначала тихонько хихикать, а потом безудержно хохотать:

— Ой, не могу! Это, значит, они все мартышке писали! Замуж звали, волю воспитывать. Смысл жизни и бесцельно прожитые годы. Умора!

Павел Сергеевич и Женя смотрели на Люсю внимательно и вежливо, пытались даже подхихикивать. Они еще толком не поняли, что произошло. Люся, с души которой свалился тяжкий груз, давясь от смеха, растолковала им. Она сортировала письма и давала их почитать: «взрослые» — отцу, а посмешнее — юннату-сыну.

Через минуту кухня сотрясалась от общею хохота. Они зачитывали друг другу отрывки, вспоминали обезьянку, которая не дожила до этого светлого дня. Решили передать все послания руководительнице кружка зоологов, изображали ее лицо в тот момент, когда она вместо мартышки получит мешок писем.

— Вы говорите: «К психиатру!» — веселился Павел Сергеевич. — Ну, думаю, сумасшедшая девица, плачет. Что с ней делать? «Скорую» вызывать?

— А я, я? — Люся уже икала от смеха. — Капитан мне мартышку привезет!

— Ой, не могу! — Женя держался за живот и дрыгал ногами. — Два разговаривают, и каждый думает, что другой сумасшедший!

Надо было уходить, но Люсе вдруг стало жаль одиноких бедолаг в запущенной квартире. А им не хотелось ее отпускать. Веселая, женственно-уютная Люся внесла в их дом забытую атмосферу тепла и комфорта. Павел Сергеевич предлагал отметить знакомство за бутылкой сухого вина, а Женя уговаривал посмотреть его коллекцию бабочек.

— Знаете, что мы сделаем? — предложила Люся. — Приведем-ка сейчас вашу берлогу в порядок. Женя, где у вас веник, ведра, тряпки?

К вечеру квартира сияла. Субботник прошел азартно и весело. Приготовленный Люсей ужин отец и сын уплетали за обе щеки, не могли ее нахвалить.

— Вы еще к нам придете? — взмолился Женя.

Люся стояла в прихожей, ждала, пока оденется вызвавшийся ее проводить Павел Сергеевич. Она заметно растерялась. Семейство Бойко смотрело на нее с надеждой и ожиданием.

— Квартирку убрать? Или новые письмишки принести? — пыталась отшутиться она.

С нее взяли обещание еще раз обязательно приехать.

Тимуровское участие Люси в делах семейства Бойко плавно перешло в ее замужество с Павлом Сергеевичем. Мастер спорта умело провел разминку (ухаживание во время Люсиных санитарных визитов) и финиш (стать женой и мамой ее просили дружно отец и сын).

Люся с Димкой переехали в Москву.

Спортивная специализация второго Люсиного мужа, Павла Сергеевича Бойко, — бег на короткие дистанции, — отражала и его внутреннюю мужскую сущность. Как на стадионе он притормаживал и делал толчок перед барьером, чтобы перескочить через него, так и в жизни буксовал перед каждой мини-юбкой и смазливеньким личиком, настойчиво пытаясь взять высоту.

Люся каждый раз выходила замуж как в последний, на всю жизнь. И со спортсменом прожила бы долгие годы, не будь он безудержным бабником и гулякой. Когда из его любовниц уже можно было составлять олимпийскую сборную, Люсино терпение лопнуло, она хлопнула дверью.

Родители выстроили Люсе кооперативную двухкомнатную квартиру. Потом, после развода, съехались с ней в громадную четырехкомнатную в Сокольниках. И жили они там впятером — Люся забрала Женю и воспитывала его вместе со своим Димкой. Павел Сергеевич продолжал ставить амурные рекорды в Свиблове.

Люся, наконец, в двадцать семь лет решила пополнить недостаток образования и поступила в строительный институт. Родители даже уговорили ее идти на дневное отделение. Они боялись, что дочь опять вляпается в какую-нибудь историю, выйдет замуж, и их мечта — видеть Люсю с институтским дипломом — никогда не осуществится.

Так Люся попала в общество зеленой молодежи, вчерашних школьников. И чувствовала бы она себя, конечно, бабушкой на танцплощадке, не окажись в одной группе с ней ровесник Сергей с забавной фамилией Копыто. Ее внимание невольно сфокусировалось на единственном представителе своего поколения. И эта фокусировка привела к тому, что Люся влюбилась в Сергея, хотя с головой у него было не в порядке.

В свое время Копыто служил на флоте, на громадном корабле, начиненном атомно-электронными секретами. Сергей был не то радистом, не то локаторщиком — почти три года плавал рядом с чем-то сильно излучающим все волны с буквами греческого алфавита. Однажды эта излучалка сломалась. Дежурную смену не только обдало лишними рентгенами, но и ударило током. Ребят отправили в госпиталь, где они, лысые как куриные яйца, пролежали целый год.