— Мне и так повезло, что не доверили играть ведьму.

Ник промолчал, но нахмурился. Только когда мы миновали третий квартал Мэйн-стрит и свернули на Эллисон-роуд, он спросил:

— Почему?

Я отвернулась к окну, за которым проносились коричневые кукурузные поля. На фоне серого неба стебли казались почти золотыми.

— Из-за моих родителей. — Я помолчала, затем продолжила: — При подготовке к кастингу я читала про леди Макбет, но там есть сцена, в которой она переживает понесенную утрату и все время видит на своих руках кровь. — Я пожала плечами, но Ник этого не заметил, так как машину в этот момент тряхнуло. — Стокс не хотел, чтобы я участвовала во всех представлениях, не говоря уже о репетициях. Ведь стоило мне появиться на сцене, и ни один человек в зрительном зале уже не думал о Макбете или о пьесе — они все думали о моих родителях.

Облизнув пересохшие губы, я снова уставилась на свои руки. Ник не произнес ни слова, да и была ли нужда говорить?

Вскоре машина сбавила скорость и повернула на гравийную дорожку, ведущую к моему дому. Завернув, пошла по скрипучим под шинами гравийным покрытием нашего проезда.

НИКОЛАС

Я припарковал машину рядом с «фольксвагеном», чей бампер и стекло заднего вида были обклеены множеством стикеров. Неужели есть люди, которые до сих пор ездят с надписями «Спасайте китов» или с призывом голосовать за Дукакиса.[10]

Повернувшись, я посмотрел на Силлу. Неподвижная, словно каменное изваяние, она сидела, опустив голову и рассматривая свои руки, все еще крепко сцепленные, а ее темные волосы шевелил ветер. Откуда у нее все эти кольца? Они не похожи на дешевые побрякушки из девчачьих магазинов бижутерии. В узорах из металла явно прослеживалась дизайнерская мысль, и, возможно, некоторые из них даже были драгоценными.

— Ну так что, Силла? — спросил я.

Она медленно подняла голову.

— Это твоя машина?

Она удивленно на меня посмотрела, как будто ожидала другого вопроса.

— Нет, это машина Грэм Джуди. Она ненормальная, — ответила Силла с милой улыбкой.

Я хотел расспросить ее о том вечере, когда мы впервые встретились. Может, мне все это привиделось в темноте? Сейчас Силла выглядела усталой и грустной. Я коснулся ее руки:

— Как твой палец?

— Мой палец? — Она заморгала. — А, ну… вот он. С ним все нормально. Я промыла его перекисью водорода, как ты и велел. — Она показала палец, заклеенный лейкопластырем.

— Тебе надо было быть осторожней, — произнес я, вновь вспомнив о маме.

Неожиданно Силла сделала резкое движение, словно обжегшись, схватила рюкзачок, валявшийся на полу возле ее ног, и распахнула дверцу машины:

— Спасибо, что подвез.

Повернувшись ко мне спиной, она вышла, а я морщился, глядя ей вслед; мне было обидно, хотя я и понимал, что напугал ее своим странным поведением.

— Готов делать это и дальше. Думаю, что почти все вечера буду на репетициях, — произнес я.

Она, уже готовая закрыть дверцу, замерла на мгновение, а затем наклонилась — как мне показалось, слишком поспешно.

— Я хотела спросить, о чем ты говорил со Стоксом?

— Я хочу попасть в сценическую труппу.

Силла улыбнулась, широко и искренне:

— Отлично. — Лицо ее вновь приняло задумчивое выражение. — Ну пока, Ник.

— Спокойной ночи, Силла.

Я поборол безумное желание дождаться, пока она дойдет до двери, завел мотор и выехал на дорогу.

СИЛЛА

Застыв на пороге, я прислушивалась к скрипу шин по гравию. Ник уехал. Меня охватила дрожь, когда я подумала о том, что ждет меня дома. Может, надо было пригласить Ника и познакомить его с Грэм Джуди? Но тогда мне было бы еще страшнее.

Я прижалась лбом к холодной входной двери. Из дома доносились непринужденно-развязные напевы Джонни Митчелл,[11]одной из любимых исполнительниц Грэм. «Ты — как священное вино в моей крови», — пела она.

Сейчас неплохо было бы изобразить веселье. Я представила, как надеваю голубую, точно вода в горном озере, маску с серебристыми разводами, спиралью опоясывающими прорези для глаз, и открыла дверь.

— Это ты, Друсилла?

С глухим стуком мой рюкзачок упал на пол возле порога.

— Да, Грэм, это я.

— Джуди, — поправила она, не отрываясь от журнала и даже не взглянув на меня, когда я вошла в кухню.

Придвигая к себе один из стоящих у стола стульев, я в очередной раз представляла, как открываю книгу заклинаний и выпускаю наружу неведомых и ужасных демонов, заключенных на ее страницах. Сейчас книга была спрятана наверху, в моей спальне, под матрасом. Опершись подбородком на сложенные руки, я прочитала название журнала Джуди — «Мама Джонс».[12]

— Интересно? — спросила я.

— Да как тебе сказать… в общем, в нем есть все, для того чтобы я чувствовала себя информированной и озлобленной.

Швырнув журнал на стол, она улыбнулась. Ее улыбка смахивала на оскал маленького голодного терьера, но за последние недели я поняла, что у Джуди это считается проявлением дружественных чувств. Когда она явилась на похороны, мы все решили, что она типичная городская стервятница, приехавшая помусолить неприятные подробности страшного убийства, взбудоражившего наш маленький город. Риз всеми силами старался отвадить ее от нашего дома, а она в конце концов хлопнула его по плечу и сказала:

— Я была любимой мачехой вашего папочки, так что не путайся под ногами и дай мне приготовить ужин.

Ми у моего брата, ни у меня не нашлось никаких возражений. Она как-то показала нам фотографии, где мы, еще маленькие, вместе с ней, мамой и папой сняты во время поездки в Сент-Луис, хотя ни у меня, ни у Риза не сохранилось никаких воспоминаний об этом. Появление Джуди стало для нас благословением свыше, потому что она отлично разбиралась в управлении банковскими счетами и помогла нам выгодно разместить деньги, полученные от компаний, с которыми родители заключили договора страхования жизни.

Ее абсолютно белые волосы были достаточно длинными, она заплетала их в косы и укладывала вокруг головы в виде короны — такую прическу она сделала сразу после того, как я подстриглась очень коротко. Этим она выразила, как могла, свою солидарность. Я не говорила Джуди о том, что избавилась от своих волос, потому что их кончики были испачканы кровью моей матери. И всякий раз, когда волосы касались моей шеи, я вспоминала разговор с шерифом Тоддом. Мы сидели, обхватив чашки с остывшим кофе, и мои волосы слиплись от высохшей крови.