(Если хотите увидеть демонстрацию силы Я 2 Молли своими глазами, зайдите на YouTube или на сайт Inner Game по адресу www.innergameofstress.com.)

Однажды, размышляя о взаимосвязи между Я 1 и Я 2 в теннисе, я разглядел цикл реакций, которые назвал опытом «ой-ой-ой!». Этот цикл в полной мере применим и ко многим другим стрессовым реакциям, которые мы испытываем в повседневной жизни.

Начало этого цикла позволяет Я 1 вывести воспринимаемую ситуацию на очередной виток. Скажем, теннисист не слишком уверен в своем бэкхенде. И вот в ходе игры он видит, что мяч приближается к ракетке так, что бить нужно именно обратной стороной. Я 1 видит в такой ситуации не мяч, а угрозу – нечто, апеллирующее прямо к слабости игрока. Этого основанного на страхе восприятия мяча достаточно, чтобы запустить стрессовую реакцию со всеми ее физиологическими симптомами, включая и модель поведения «замри, бей или беги»; иногда все три одновременно.

По всей вероятности, первоначальной реакцией игрока будет замри – пик сомнений, достигнув которого он не станет предпринимать никаких действий. Далее, скорее всего, он прибегнет к бегству, защитной реакции, при которой теннисист, что называется, дает задний ход в надежде не совершить неизбежной ошибки. А когда становится ясно, что выбора нет, он думает: «Я обязан ударить по мячу! Надо перенести вес на стоящую впереди ногу… ой-ой-ой! Мой соперник мчится к сетке». И он бьет по мячу в страхе и агрессивно; его мышцы напряжены, а движения неловки, ведь теперь он бьет.

Вот так искажение восприятия приводит к искажению реакции, что, в свою очередь, неизбежно ведет к искажению результатов. А когда игрок видит, что его удар был «неудачным», запускается последний виток цикла. Я 1 говорит: «Какой же у меня ужасный бэкхенд», подтверждая и закрепляя искажение, которое изначально сыграло роль самосбывающегося пророчества. Теперь перспектива очередного удара обратной стороной ракетки кажется теннисисту еще большей угрозой. Этот цикл легко может продолжаться до тех пор, пока не станет паттерном, неотъемлемой частью представления игрока о своем имидже.

Один любопытный факт: вне этого цикла очень способное и талантливое Я 2 делает все возможное, несмотря на помехи, возникающие в результате искажений, произошедших по вине Я 1. Оно ловко разыгрывает драму восприятия того, что навязывает ему Я 1. Даже весьма компетентный игрок может быть склонен расценивать определенные типы ударов как угрозу; ему нередко достаточно вмешательства Я 1, чтобы возник стресс, удар начал восприниматься с незначительным искажением и теннисист совершил ошибку. Вопрос только в степени этого искажения.

Очевидно, что цикл «ой-ой-ой!» может воссоздаваться и в ситуациях, не имеющих никакого отношения к теннису. Представьте себе такой цикл, активированный сердитым начальником, непослушным ребенком, ворчащим супругом, сложной проблемой, падением цены акций на фондовом рынке, дополнительным пунктом в уже переполненном списке неотложных дел, противоположным мнением, потерей чего-нибудь или любым неожиданным изменением. Все эти внешние события, которые, по сути, сваливаются нам на голову, очень часто воспринимаются как угроза и запускают движение цикла «ой-ой-ой!». Тем не менее они могут восприниматься и как целенаправленный вызов, который повышает концентрацию внимания и вдохновляет нас на креативную реакцию. В этом случае тот же цикл становится обучающим опытом: «ой-ой-ой!» превращается в «ага!».

История Дэвида – прекрасный пример сосуществования двух наших «я». Дэвид добровольно участвовал в демонстрации эффективности обучения и тренировок по методу Внутренней игры. Его жалобы были предельно четкими и эмоциональными. «Удар с лёта бэкхендом у меня слишком оборонительный», – утверждал он, пребывая в полной уверенности, что знает, о чем говорит. Я попросил его выйти на корт и показать мне свою игру; я считал Дэвида неплохим игроком и думал, что он, скорее всего, преувеличивает проблему. Но, увидев, как он отступает при каждой подаче и действительно отбивает каждый бэкхенд неловко и неудачно, я сказал ему: «Да, это, наверное, один из самых слабых ударов данного типа, которые мне когда-либо приходилось видеть». Дэвид, похоже, даже почувствовал облегчение оттого, что тренер заметил и признал его проблему. Но тут я добавил: «Я понимаю, почему вам не нравится этот удар, но мне совершенно непонятно, почему вы так бьете». Дэвид принялся объяснять: «Ну, я хочу, чтобы удар был мощнее…»

Мне пришлось его перебить: «Не надо объяснять, лучше покажите. Покажите мне, как бы вам хотелось однажды ударить по мячу, а потом, может быть, я смогу натренировать в вас умение это сделать».

Дэвид воспринял мою просьбу всерьез и начал показывать, какой удар ему хотелось бы иметь. Первые несколько мячей он послал открытой ракеткой, так, как никогда не бил раньше, после чего остановился и сказал: «Нет, не то… Больше похоже на это». Тут он начал с какой-то ожесточенной интенсивностью делать очень мощные удары с лёта бэкхендом, явно ни на секунду не забывая о том, что в данный момент ему надо просто показать мне, чего он хочет добиться. Довольно скоро среди зрителей раздались смешки, и серьезность момента оказалась под угрозой. Я посетовал: «Жаль, Дэвид, что вы не можете прямо сейчас так бить с лёта слева».

Он мгновенно вернулся к своим прежним оборонительным ударам. На это я сказал: «Да, так вы действительно делаете удар. Но покажите мне опять, как бы вы хотели это делать». И его сильные бэкхенды вернулись так же мгновенно, как до этого исчезли. «Вот так… Вот так… Вот так…» Каждый раз, когда Дэвид ловил себя на том, что он бьет так, как, ему достоверно «известно», он бить не может, возвращался прежний бэкхенд. Игрок переходил так назад и вперед несколько раз с завидной регулярностью, подобно тому как день сменяется ночью.

Я закончил показательную игру, и Дэвид подошел ко мне с поникшей головой. Он остановился и, заглянув мне в глаза, чуть дрожащим голосом спросил: «Итак, что скажете о моей игре?»

Его замешательство было очевидным. Казалось, внутри него живут два разных человека. Кем же он был – тем, кто в течение двадцати лет «доказывал» себе и другим, что у его удар с лёта бэкхендом оборонительный, или тем, кто только что в течение нескольких минут демонстрировал, что способен на потрясающе агрессивные, мощные удары слева?