— Мерзкий ублюдок, — не сразу выдавила Саша. Рана на голове Трехпалого, затянувшись, превратилась в месиво, покрытое струпьями. Свинячьи глазки под грубыми бровями пытались сморгнуть коросту, которая образовалась за долгие дни, проведенные в полной темноте. Его лицо обросло месячной щетиной, которая росла только там, где кожа не запаршивела. Пучки грубых седеющих волос то там, то сям торчали между пятнами лиловой плоти.

Трехпалый попытался что–то сказать, но из его рта вылетали лишь брызги слюны.

Она сощурилась.

— Что ты сказал?

На сей раз ему удалось злобно прошипеть:

— Пошла на хрен, шлюха!

От его взгляда сердце ее заколотилось. Саша поднесла нож к его лицу.

— Помнишь, как ты сказал мне, что у меня грязный рот? Ты больше никому и никогда не причинишь боли.

— Развяжи мне руки, и мы посмотрим. — Он напрягся и, изрыгая проклятия, потянул веревку, которой его руки были привязаны к стулу. Она наблюдала за ним, спокойно дожидаясь, пока он прекратит борьбу. В конце концов он обмяк и поник, уронив голову на грудь. Амбрил чуть не расколола ему череп надвое. Он оставался в живых каким–то чудом.

— Мы прорвались сквозь хаос у ворот, — сказала она тихо. — Нам повезло. Создатель знает, что ты этого не заслуживал, но у тебя была возможность сделать что–то из своей жизни. В тот день погибли мужчины, которые были намного лучше тебя. И женщины, тоже лучше тебя. — Она вспомнила чародейку Брианну, которую разорвала магия Салазара. — Ты это заслуживаешь, — добавила Саша. «Он это заслуживает, — сказала она себе. — Он заслуживает».

— Тогда сделай это. Кончай с этим и возвращайся к тому петушащемуся хрену, от которого ты так тащишься. Парнишка- то хоть знает, что я здесь?

Саша не сразу поняла, кого имеет в виду Трехпалый. Затем на нее нахлынула чернота, угрожая поглотить целиком.

— Коула не видели с той ночи, когда город был взят, — едва слышно проговорила она.

Пленник криво ухмыльнулся:

— Так он мертв, что ли? Парнишка так хотел стать знаменитым, а вместо этого лежит где–то в безымянной могиле. Жизнь вознаграждает хороших парней, не так ли?

— Тебе его уже не превзойти, Трехпалый. — Она приставила лезвие ножа к его покрытой струпьями шее.

— Морик, — ответил пленник. — Мое имя — Морик. Если ты собираешься зарезать меня, как свинью, по крайней мере называй меня тем именем, что дала мне мама.

Саша смотрела в его глаза–бусинки. Он не выглядел ни опасным, ни хищным, ни особенно злым. Он просто жалок. Ее рука задрожала, гнев уступил место внезапному отчаянию.

— А, ну тебя к черту, — выпалила она, отдернула нож от горла Трехпалого и, спотыкаясь, направилась к конторке в углу комнаты. Попыталась найти на ощупь ручку выдвижного ящика, ничего не видя из–за слез. Она нашарила рукоятку, вытянув ящик, извлекла из него крошечный мешочек и шмякнула им об крышку. Не обращая внимания на шнурок, она всадила в мешочек лезвие ножа и, взрезав его, наблюдала с волнением, как высыпалось на стол его содержимое.

Саша наклонилась над столом и отдалась во власть серебристого порошка, который унес ее в сладкое забвение.

Она не знала, во сколько вернулась Амбрил. Саше показалось, она услышала, как открылась дверь, но решила, что эта мелочь не стоит ее внимания. А зря. Поднятая с пола за волосы, она была оттащена в дальний угол и впечатана в стену склада…

На нее смотрела старшая сестра, и взгляд ее карих глаз был совершенно непроницаем. В ответ Саша глупо осклабилась.

Амбрил отвесила ей пощечину.

— Больно… — пробормотала она, потерев рукой саднящие губы. Саша недоуменно уставилась на свою ладонь. Она была гораздо белее, чем ей помнилось. — Я что, призрак? — поинтересовалась она вслух. Вопрос показался ей абсурдным, и она захихикала.

Сестра врезала ей еще раз, сильнее.

— Дура. Соберись.

До Саши дошло, что ее рука покрылась хашкой. Так же, как и лицо. Она ощутила ее вкус во рту, наряду с металлическим привкусом крови.

— Мне жаль. — Она не понимала отчего, но ей показалось, что сказать об этом — уместно.

— Насильник все еще жив. — Сестра махнула рукой в сторону Трехпалого, скукожившегося на стуле. — Ты обещала мне, что убьешь его.

Саша потерла нос. Внутри него стало сильно жечь. Амбрил зажгла свечи возле двери, но Трехпалый остался в неосвещенной части, темным силуэтом посреди комнаты. Саша была рада, что не видит его лица.

— Если его убить, это ничего не изменит, — медленно проговорила она. — Это не вернет Коула. Или Гарретта. Или остальных членов моей семьи.

Она обнаружила останки своего приемного отца в храме Матери. Упав на колени, она рыдала, пока не опухли и не покраснели глаза. Затем помчалась в квартирку Коула, оттуда — в дом Гарретта, потом — по адресам всех, кто когда–либо был связан с ее старой группой мятежников и кого еще помнила. Большинство не захотело с ней связываться. Никто не знал, что стало с Коулом.

— Теперь я — твоя семья, — сказала Амбрил. Старшая сестра нежно приподняла ее подбородок. — Твоя настоящая семья.

В Сашиных глазах заблестели слезы.

— Как же я не знала все эти годы, что ты жива?

— Забудь об этом. Это в прошлом.

Шмыгнув носом, Саша потерла его — в нем щипало.

— Амбрил!

— Тс–с–с. — Сестра сжала ее руку сильнее. — Я просила тебя не звать меня так. Амбрил была другой женщиной.

— Это ты. Моя сестра. Не… не Сирина, или как ты там себя сейчас называешь.

— Слабых надо удалять! Удалять так, чтобы мужчины, такие как этот, не могли причинить нам боль, как они сделали годы назад. — Ее рука сжала нож, лежащий на столе. — Амбрил была слабой. Сирина — нет.

Оцепенев, Саша смотрела на сестру.

— Что ты делаешь?

Амбрил подошла к пленнику.

— Исправляю сломанное, — ответила она.

Трехпалый, должно быть, заметил ее взгляд, поскольку он возобновил попытки высвободиться энергичнее, чем прежде. Теперь в его голосе прозвучал настоящий страх:

— Убирайся от меня, ты, безумная!

Его слова сменились мучительным воплем, когда Амбрил всадила нож ему в грудь по самую рукоять. Вытащив его, она ударила его в плечо. На сей раз она безжалостно провернула клинок.

Саша моргнула. Воздействие хашки заканчивалось. Охваченная тупым ужасом, она смотрела, как ее сестра медленно убивает пленника, нанося ему удар за ударом.

Неожиданно снаружи донесся ужасный грохот. Здание склада тряхануло, сверху посыпалась пыль.

— Что это было? — спросила Амбрил, смаргивая пыль. Где- то в ночи раздался женский крик. Сильно запахло серой.