– Шаркнул ты меня на светофоре. – Толстяк нагнулся и шлепнул ладонью по боку машины. – Видал? Или отпираться будешь? Почему тогда убегал?

– Да вот, у него даже краска на крыле осталась, – прогнусавил лысый коротышка. Он вышел и сразу встал справа от машины Дрона. Василий догадался: парни заметили, что он несется как проклятый, и решили развести на подставу. Как ни странно, желание сорвать на ком-то злость прошло. Тем более перед командировкой это опасно. Он просто собирался успокоить нервы ездой по Кольцевой. В такое время там нет пробок и можно развеяться. Дрон прекрасно знал, что нельзя оставлять в себе негативные эмоции. Нужно постараться спокойно пережить неприятное событие, а если не получилось, тогда нагрузить себя физическим трудом. Вымещать зло на других – последнее дело.

– Короче, пять косарей – и разбегаемся! – Хозяин джипа упер руки в бока.

– Ты чего, Стас! – возмутился коротышка, которого Дрон окрестил про себя Гномом. – Мы в другую сторону ехали. А пришлось за этим клоуном гоняться. Накинь сотню за моральный вред!

– Я вам сейчас физический устрою. – Дрон двинул на толстяка. – Считаю до трех, вы садитесь в машину и уезжаете. Нет – придется катить отсюда на казенной тачке с красными крестами.

– Ты че, лох сраный! – выпятив нижнюю челюсть, шагнул навстречу Дрону верзила. – За базаром следи!

– Значит, не поняли? – на всякий случай уточнил Дрон и посмотрел на дорогу.

Водители проезжающих машин не обращали внимания на остановившихся поболтать молодых мужчин на дорогих тачках. От тротуара, по которому сновали люди, это место закрывали заросли акаций и тополей. К тому же проезжая часть была отгорожена небольшим заборчиком из труб.

Дрон сделал к верзиле шаг. Почему-то ему захотелось изменить форму челюсти этого человека. Он подумал, что не последнюю роль в характере людей играет внешность. Вот привык с детства этот отморозок, что его вид вызывает у многих страх, и пользуется этим. Он ударил в подбородок левой. Не сильно, но резко. Однако дальше с удивлением и запоздало понял, что не попал. Верзила ушел под локоть, схватил левой рукой за запястье вытянутой руки и кулаком правой двинул в бок так, что из носа Василия вылетели сопли. Он даже удивился: откуда в такую жару они у него взялись? Проявив незаурядную для своих габаритов прыть, подскочил толстяк и залепил огромной, мягкой ладошкой в левое ухо. В голове зазвенело. За спиной толстяка уже суетился Гном. Ему не хватало места, чтобы протиснуться с фронта, и он устремился вокруг.

«Вот это да! – подумал про себя Василий. – Еще немного, и умоют позором!»

Запястье Василия верзила уже держал двумя руками и пытался завести руку за спину. Дрон почувствовал хруст связок.

«Еще не хватало, чтобы выезд сорвался из-за травм, полученных от этих сопляков», – мелькнула следующая мысль. Но сам решительно ничего не предпринимал. Он тянул время, давая возможность этим троим негодяям от души поизмываться над собой. Василий даже получил удовольствие от оплеухи толстяка. Почему, пока не было времени подумать. Может, просто хотелось, чтобы кто-то побил. На Руси давно бытует мнение, что от этого становится больше ума. Не исключено, что сработал инстинкт. Василия отец в детстве порол. Как сам говорил, ему от своего папеньки доставалось. Прадед тоже был скор на расправу. В общем, все родственники по мужской линии без зуботычин не обходились.

Гном наконец выбрал плацдарм для атаки. Он все-таки оказался позади и не придумал ничего лучше, чем пнуть Дрона ниже спины.

– Ну, вот вы и допрыгались! – процедил сквозь зубы Василий, одновременно освобождаясь от захвата кувырком вперед. Едва коснувшись плечом асфальта, он сгруппировался и перекатился. Парень, которому практически удалось провести удержание левой руки, оказался ни с чем. Зато Василий очутился под ногами толстяка, одновременно увеличив вдвое расстояние с Гномом. Мгновение – и он на ногах. Прямо перед ним блестящее от пота, заплывшее жиром лицо. В маленьких щелках глаз растерянность и страх. Толстяк отпрянул, оказавшись на наиболее удобном расстоянии для атаки руками. Пушечный удар в правую половину лица оторвал килограммы жира от асфальта и отправил прямехонько под колеса проезжавшего мимо «Опеля». Раздался скрип тормозов, звон битого стекла и скрежет. Ехавший за «Опелем» микроавтобус не соблюдал дистанцию. Дрон не стал смотреть, что стало с владельцем джипа. Он развернулся к верзиле и довел свое дело до конца. Носок кроссовки врезался аккурат в подбородок, опрокинув забияку на спину. Гном оказался отнюдь не трусом и подлецом, как поначалу подумал о нем Василий. Он отважно бросился на него. Василий убрал корпус вправо, оставив на пути нападавшего в виде препятствия ногу, и когда тот споткнулся о нее, добавил подзатыльник. Рухнув пластом на асфальт, парень завыл. Василий облегченно перевел дыхание, отряхнул руки и снова развернулся к толстяку, который чудом не оказался под колесами «Опеля». Свернувшись калачиком, эта груда жира жалобно скулила. Водитель успел в последний момент затормозить. Правда, сам пострадал, но наружу в отличие от владельца въехавшего в зад микроавтобуса выходить не торопился. Тот, напротив, словно обрадовался аварии. В темных очках, кепке с длинным козырьком, майке, под которой арбузом топорщился живот, клетчатых бриджах и пляжных тапках, он вывалился из дверей с бейсбольной битой в руках. Окинул взглядом повреждения, прошел мимо «Опеля» и наклонился к толстяку:

– Ты че, падла, кузнечик дребаный, под колеса прыгаешь? – Ткнув ему тупым концом палки под ребра, он выпрямился, посмотрел на Дрона и перенес свой гнев на владельца «Опеля»: – Чего, гризли, там сидишь? Вылезай!

Двери открылись, и из-за руля выбрался щуплый кучерявый мужчина.

– Извините, я не нарочно.

– Слышь, ты, конь в пальто. – Бугай развернулся к Дрону. – Сейчас менты приедут, крайним меня сделают! А ведь ты виноват.

– Что ты этим хочешь сказать? – Василий прищурился.

– Бабки гоните!

– Вон под колесами тело лежит, он начал. – Дрон брезгливо сплюнул. – Так что вы уж тут как-нибудь сами. – Он отошел и толкнул в бок сидевшего на асфальте Гнома. – Твоих дружков, как окончательно в себя придут, вразуми, что, если какие ко мне претензии будут, найду и порву. А пока все. Номер я ваш запомнил, рожи тоже.

С этими словами он уселся в свою машину.

Пашка вышел из военкомата с двояким чувством. Радовало то, что эпопея с обиванием порогов закончена. Теперь можно заняться поиском подходящей работы, раздать долги, в которые влезли его родители, пока он валялся в больнице, и заняться личной жизнью. Но в душе остался неприятный осадок от общения с Фирсовым. Что это было? Неумелый солдафонский розыгрыш или все же майор пытался понять, как поведет себя Павел, если не отдать ему деньги?

Он сунул руки в карманы брюк и шагнул с крыльца. Неожиданно, в последний момент, боковым зрением, заметил в окне человека в военной форме. Павел повернул к нему голову и на секунду замер, словно кто-то невидимый схватил его сзади. Это был Фирсов. Он о чем-то говорил по сотовому телефону. Странное, непонятное ощущение, от которого пробежали по спине мурашки, на мгновение парализовало волю. Он ощутил себя солдатом-первогодком на плацу, которого окликнул суровый командир. Несмотря на жару, окна были двойными. Стекло не давало разобрать слов и скрадывало выражение лица. Военкомат располагался в старом, одноэтажном, довоенной постройки здании и так врос в землю, что подоконники были почти на уровне бедер. А может, наоборот, наложенные из года в год слои асфальта, неровные кромки которых, словно толстые, подгоревшие блины, упирались в фасад, создавали такой эффект? Тротуар между бордюром и выкрашенной в красный цвет стеной был продавлен и походил на желоб или распиленную вдоль гигантскую трубу. Майор стоял в каких-то паре шагов и глядел прямо на Павла странным, нехорошим взглядом. От этого ему сделалось не по себе и неловко, словно его застали за подглядыванием. Почему-то показалось, что этот майор говорит по поводу его персоны. Он постарался быстрее пройти злополучное окно. Дошел до угла, перебежал на другую сторону улицы и свернул в проезд. Здание военкомата находилось посреди глухого и тесного дворика. До шоссе нужно было пройти мимо мусорных баков, отделенных от фасада старого дома наполовину развалившейся кирпичной стенкой, миновать захламленный двор пустующей пятиэтажки и пересечь строительную площадку.