— Максим Викторович, спешу вас обрадовать: Бьянка начала кушать смесь…

— Она не Бьянка, — оборвал его я.

— Что, простите?

— Дочь… Моя девочка — Василиса, — ответил я, спокойно выдохнув, что теперь моя принцесса не голодная.

— Такое бывает, когда в первые сутки дети отказываются от всего.

— А что насчёт Ольги? — спросил я с нервной дрожью, что вибрациями прошлась по голосовым связкам.

— Ольга отказалась стать кормилицей малышки. Мне очень жаль. — Голос доктора вдруг резко стал каким-то виноватым, словно это он сказал «нет».

Душа перевернулась и принялась скулить, как побитый пёс, загнанный в конуру. Мне хотелось отмотать время назад, только бы не слышать сейчас эти слова.

— Она объяснила, почему не хочет? — сглотнув клубок, сдавливающий горло, спросил я.

— Ольга руководствовалась договором, согласно которому мы обязаны оставить её в покое и перестать преследовать. Максим Викторович… Лучше не звоните ей, потому что она может подать в суд. К сожалению, такой пункт есть в договоре. Вы не должны искать встреч с ней и созваниваться.

— Я понял. Спасибо, — ответил я, понимая, что говорю не своим, каким-то чужим, убитым голосом.

— Скорее всего, завтра днём вы сможете забрать дочь домой…

— Отлично! Спасибо большое! Я проведу ночь рядом с ней. Можно?

— Конечно, если хотите…

Я хотел… Теперь ещё сильнее. Я не понимал, почему Оля так поступила. Просто руководствовалась обидой?! Или Галя что-то успела наболтать ей?! Галя! Могла ведь! В голове столько вопросов закрутилось. Мне стало всё равно, даже если Оля прогонит меня или позвонит в полицию, мне хотелось увидеть её. Я решил, что посмотрю ей в глаза и пойму, правда ли она меня ненавидит, и всё ли потеряно. Она искренняя, её взгляд не умеет врать.

Выехав на дорогу, я прибавил скорость, чтобы как можно быстрее решить вопрос, который тревожил душу.

Припарковав машину около её подъезда, я вышел и принялся звонить в домофон, но никто не реагировал. Видимо, Алиса заметила меня в окно, потому что вышла из квартиры и прислонилась к панельной стене дома, заклеенной рекламными объявлениями, глядя мне прямо в глаза:

— Ну здравствуй, Максим!

— Мне не до бесед сейчас. Скажи мне, где Оля? Ты знаешь?

Сердце колотилось. Мне вдруг стало страшно не по себе, ведь если ей что-то наговорила Галя, Оля могла не пережить. Конечно, у неё был стимул — Витя, но она такой ранимый человек… Мне хотелось найти её, прижать к себе и успокоить… Пообещать ей, что всё будет хорошо.

— У вас, мужиков, весь мир вокруг Оли крутится, что ли? — спросила Алиса и закатила глаза. — Только и слышу последние пять лет: «Оля… Оля… Оля». Бесит меня уже это имя.

— Скажи мне, ты знаешь, где она или нет?

Меньше всего мне хотелось превращаться в жилетку и слушать о том, какая плохая судьба у неё сложилась из-за неправильного выбора. Я уже ничем не мог помочь.

— Да в деревню она уехала…

— Спасибо, Лис!

Я поспешил к машине. До деревни ехать около часа. Я решил, что успею до того, как окончательно стемнеет, потому что я хотел чётко видеть её глаза… Как можно быстрее. Мне было это жизненно необходимо.

— Недостойна она тебя! — крикнула вслед Алиса, и я понял, что я не просто так ищу Олю, не только для объяснений. Она стала необходима мне как воздух, и я хотел выяснить — значу ли что-то для неё.

Я включил радио, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, терзающих душу. Я никак не мог повлиять на время. Превышать скорость не хотелось, потому что теперь у меня была дочь, принцесса, чьё будущее во многом зависело от меня. Хотелось превратить её жизнь в самую настоящую сказку. В новостях говорили что-то о повышении курса доллара, о новой волне кризиса, но слова ведущих пролетали мимо ушей.

Подъехав к дому Олиных родителей, я долго не решался выйти из машины. Автомобиля Ольги около двора не было. Мы с ней разминулись, и она уже уехала?! Пересилив себя, я вышел. Мама Ольги копалась во дворе, а вокруг неё бегал Витя. От души отлегло, и я подумал, что машину она могла загнать в гараж.

— Дядя Максим! — закричал Витя и бросился ко мне.

Я открыл калитку, присел на корточки и поймал мальчика в свои объятия. Маленькие ручки обвились вокруг моей шеи, а казалось, что проникали глубоко в душу, коснулись самого сердца. Я прикрыл глаза. Возникло ощущение, что обнимаю своего сына, родного мальчика.

— Я так соскучился, — прошептал я и улыбнулся.

— Я тоже! Мама сказала, что я больше тебя не увижу! Она ошиблась?

— Да. Мама ошиблась, малыш… А ещё тебя ждут комиксы и игрушки, которые вы оставили в доме…

— Ура-а-а! А мама забыла коробку с ними, когда мы поехали, а потом ей стало больно животик, и папа отвёз её в больницу. Мама завтра приедет за мной.

Душу согрели слова о том, что она забыла коробку с подарками, а не оставила её нарочно, но напрягли новости о том, что она приедет за сыном только завтра.

Я поднял взгляд и заметил маму Ольги, что приблизилась к калитке, внимательно вглядываясь в меня.

— Ольги здесь нет, да? — спросил я с нотками отчаяния в голосе.

Она отрицательно помотала головой и принялась теребить платочек в своих руках. В висках начало пульсировать. Витя отпустил меня, и я поднялся на ноги.

— Что-то случилось? — спросил я, борясь с тем ощущением тревоги, что нарастало после моего выезда из дома.

— Мама у Стаса умерла, Оля поехала с ним, чтобы помочь купить всё необходимое для похорон. Не чужие люди всё-таки…

Я кивнул. Жаль было Стаса. Я знал его маму. Женщина не самая приятная, постоянно его за что-то ругала, никогда не хвалила и говорила, что мог бы сделать лучше… Она словно пыталась слепить что-то из собственного сына, но когда отчаялась, бросила его жизнь на самотёк. Это случилось уже в старших классах. Однако о погибших нельзя говорить и думать плохо.

— Значит, Оля в городе?

— В городе она… Но, боюсь, сегодня она не готова будет встретиться. Ей бедняжке столько всего пришлось пережить за один день…

Я понимал. Потупив взгляд, я сделал глубокий вдох. Хотел объяснить хотя бы её матери, что я не нарочно запретил Оле видеть дочку… Но взгляд прилип к женщине, которая шла на дороге. В прошлый раз я видел ей с вёдрами в руках, и подумал что она знакома мне… Сейчас она катила впереди себя инвалидную коляску, в которой сидела девочка лет тринадцати и улыбалась. Она светилась, как ясное солнышко в ненастный день, несмотря на то, что не могла ходить. Женщина посмотрела на меня и резко отвернулась, прибавив шаг. Когда они проходили мимо, девочка тоже взглянула на меня и улыбнулась. Её улыбка прошлась по каким-то тайным стрункам души. Две рыжие косички до плеч и веснушки на щеках напомнили мне о человеке, с которым я прожил семь лет… Моя жена… Как же эта девочка была похожа на неё. Галя бросила больную сестру и мать, придумав для меня красивую историю о себе, бедной мученице?!