Наконец, сидим. Осталось переждать выступление и перетерпеть совместный ужин. Вольдемар с интересом разглядывает девиц в светло-голубом. Ему позволено выбирать из них, в крайнем случае, если очень приглянется, из тех, кто в сером, но последнее нежелательно.

Зазвучала музыка. Писклявые голосочки завыли песенку. Хористки выстроены по росту, к счастью, с противоположной от меня стороны.

Вдруг, до моего нюха донёсся волшебный аромат. Цветущие яблони… Зимой?! Что это? Внутри всё сладко замерло. Потом стало горячо в солнечном сплетении, жар усилился, запекло, по телу прошла волна дрожи. Я сам не понял, как подтянулся на своём стуле и сел, готовый к немедленному броску, непонятно, чем настолько встревоженный.

На импровизированной сцене шестеро тоненьких малышек в балетных пачках и с бумажными крылышками на спинках высоко прыгали и сучили ножками в воздухе, лёгкие, будто, невесомые. Но моё внимание совсем недолго было обращено на них.

По центру появилась она… Девочка с ароматом цветущей яблони…

На ней не было дурацкой пачки. Длинное, ниже колен, невесомое кисейное белое платьице легко взлетало, когда она взмахивала длинной ножкой, её руки красиво изгибались в прекрасном танце, аккуратная головка на лебединой шейке была гордо поднята. А, когда она завертелась на одной ноге, у меня перехватило дыхание. Я так и не смог полностью восстановить его, хотя моя Яблонька уже исчезла, и на импровизированной сцене появились девчонки постарше.

Спектакль плавно подходил к завершению, а я всё не мог вздохнуть нормально. Покосился на отца и незаметно для него выскользнул в коридор, чтобы посмотреть ещё раз на ту девочку. Где же она?

В коридоре показалась стайка воспитанниц в коричневых платьях. Она среди них!

Подошёл. Дышу… Краем глаза замечаю, что все кланяются, но смотрю только на Яблоньку. Девочки вежливо приветствуют меня на ломаном драконьем языке. Она тоже. Какой у неё приятный голос, и какая она красивая! Присутствие остальных вызывает только досаду. Как такая славная девочка попала к этим курицам?

— Как тебя зовут? — смотрю на неё, любуюсь.

— Александра, мой принц! — отвечает Яблонька.

А голос какой нежный! Будто погладил меня изнутри и жар успокоил. Окружающие её девочки всё не уходят, мешаются своими запахами, рты раскрыли, пялятся на меня с обожанием.

Моя девочка смотрит иначе.

— Ты меня обожаешь? — отчего-то спрашиваю вдруг.

Хочу, чтобы обожала. Я про это обожание давно слышу и терпеть его не могу. Однако, если это будет она, тогда… ладно, так уж и быть.

Арнольд и Лола много раз над курицами потешались из-за него, а потом обсуждали свои проделки. Поэтому, я знаю, что для обожающей самое приятное что-либо получить в подарок от обожаемого. Решаю осчастливить эту чудесную девочку. Сейчас что-нибудь подарю ей. И не собачью какашку в коробочке, как Арнольд какой-то институтке в прошлом году. Задумываюсь… Что же ей дать? И вдруг слышу:

— Нет, мой принц. У меня другой предмет обожания.

Этот ответ вдруг вырывает из меня огонь. Слепая ярость внезапно туманит мозг до полной потери контроля над собой. Кого она обожает, если не меня?! Припаленные курицы с визгом убегают, а чудесная девочка стоит, смотрит испуганно. Мой огонь не принёс ей никакого вреда, хотя платье обуглилось. Как такое может быть? Я пришёл в такой ужас от того, что мог сжечь её! Даже не успел удивиться тому, что она осталась цела после моего спонтанного выброса.

Яблонька вдруг протягивает руку и едва касается моих губ.

— Ух, ты! Сделай так ещё, только в сторону. Как это у тебя получается? — она уже не боится, зачарованно смотрит на мой рот.

Меня от её касания будто парализовало. Ни рукой, ни ногой двинуть не могу. Чувствую, как внутри всё жгутом скручивается и в узел завязывается, в глазах потемнело. Я начал оседать на пол, теряя сознание.

Лето в столице было не просто жарким, а знойным и душным. Или это мне просто казалось, что в родном городке оно было мягче? Не думала, что буду скучать не только по отцу, но и по родным местам.

Почему-то тоска по дому напала на меня только после родительского дня, который состоялся в последнее воскресенье весны. Из классов принесли и расставили по всему большому залу столы и стулья. Уроки в родительский день были упрощены, а форма одежды у всех девочек — парадная. Когда приезжали родственники, за нами, прямо на занятия, прибегали дежурные и провожали в зал. Я про себя малодушно просила Богов, чтобы ко мне приехали во время балета или драконьего языка.

Все девочки каждый раз с замиранием сердца смотрели на открывающиеся двери.

Меня забрали с рисования. Папа приехал один, без мачехи и сестры с братом. Мы, как и другие воспитанницы с проведывающими их родственниками, устроились за одним из столов. По узким проходам неторопливо прохаживались классные дамы или учителя, открыто прислушиваясь к нашим разговорам, а у входа в зал стояла сама директриса и зорко наблюдала за порядком.

Из рассказов старших, мы, первоклассницы, уже знали, что ни в коем случае нельзя плакать перед родителями и проситься домой. В прошлом году те, кто позволил себе такую слабость, были жестоко наказаны.

Из-за посторонних ушей мне было неловко говорить с папой свободно.

Я жадно всматривалась в родное лицо, односложно отвечая на вопросы. Похвасталась, что считаюсь лучшей ученицей и танцую балет. Я говорила о своих успехах не потому, что желала получить похвалу. Нет! Я просто хотела сделать что-то приятное для папы. Он показался мне таким грустным, что захотелось его хоть как-то порадовать!

Классная дама, проходя мимо нашего стола, довольно кивнула.

Потом, отец попытался рассказать мне о домашних. Я сначала спокойно, даже с интересом, слушала о том, что произошло в нашей семье и в родном городе за прошедший год. Другая, теперь недоступная мне жизнь… Внезапно, меня пронзила такая острая болезненная зависть к сестре и брату, которые живут с родителями, дома… Я резко поднялась и захотела уйти. Испугалась, что не сдержусь и заплачу. Папа остановил меня, обняв, и стало ещё хуже. Я вырвалась из его рук, скомкано попрощалась и убежала. Порыдала под лестницей в подвал, зажимая кулаком рот, чтобы никто не услышал, потом умылась и вернулась к урокам.

После родительского дня ещё с неделю, не только я, почти все воспитанницы ходили по институту, как пришибленные. А потом начались экзамены: переходные, между курсами и выпускные.

Случилось невероятное!

По результатам экзаменов за первый класс меня перевели сразу в четвёртый.

Это обсуждал весь институт. Даже выпускницы приходили посмотреть на меня.

Надо сказать, что в институте почти каждый год случалось, что какая-нибудь девочка или даже две, из тех, кого дома хорошо подготовили, по результатам переходных экзаменов после первого класса перепрыгивали сразу в третий, минуя второй.