корпя над чертежами. Нет, теперь ей хочется чего-то большего, свершений, путешествия, побед. И она своего добьется, чем бы это не обернулось.

Тихие шаги сзади заставляют ал’Зиду прерваться от обтирания ль’Ву, но она никак не пытается скрыть, что делала. Наоборот, вопросительно смотрит на Раада, мол, зачем вернулся, мы тебя нескоро ждали. Но тот удивляет её тем, что вполне спокойно говорит:

— Если ты думаешь, что я такой добрый, раз позволил этому глупцу быть рядом, а не коротать ночь в хлеву с собаками, где ему и место, то вынужден тебя разочаровать — более злого и мстительного человека ты в своей жизни ещё не встречала и вряд ли встретишь.

Глава 8

— Ты слишком легковерна и наивна, — Раад не скрывает того, что его самого эти качества в разумных существах раздражают, выводят из себя. Потому что любой здравомыслящий человек не должен, развесив уши, слушать любую чушь, верить каждому встречному и поперечному, заботиться о тех, кого не знает, тратя на это драгоценные минуты собственной жизни. — Уж кто-кто, а наг не нуждается в твоей защите и опеке. Он взрослый мужчина и сам принял решение, которое привело его к таким последствия, — указывает рукой на чужие раны.

Ль'Ву будто что-то чувствует во сне, поворачивается к ним спиной, вздыхает тяжело и постанывает, видимо, чувствуя боль. Эрия сразу же возвращается к нему, клад ладонь на горячий лоб, легонько поглаживает, не зная, как же ещё помочь. Л'Валду же подобная близость не нравится. Гнев волной поднимается в его душе и сносит предохранители за пару секунд, но как правильно высказать претензию, он даже и не знает, ведь раньше ему никогда не приходилось с девушками искать точек соприкосновения душ, трогался с ними лишь телами в постели. «Что-то новенькое», — думает с удивлением, в очередной раз шокируешь переменам, что с ним происходят. Ничего хорошего в них не видит, потому что его стиль жизни совсем не соответствует человеку, у которого мягкое сердце или же есть дорогие ему люди. Из всех четырёх королевства, пожалуй, Западное является именно тем местом, где действительно выживают только сильнейшие, тем более в королевской семье. Если в тебе течёт хоть капля голубой крови, значит, спокойствия тебе не видать от рождения и до самый смерти, и даже после неё есть вариант, что тебе, точнее твоим сознанию и душе, придется жить в другом человеке, как это произошло с л'Валдом и его старшим братом. Свое прошлое мужчине не хочется вспоминать, единственное его желание — похоронить все мысли о произошедшем как можно глубже, чтобы никто и никогда не узнал о том, что он чувствует по этому поводу, и уж тем более для того, чтобы он сам об этом забыл. Иного выхода для спокойной жизни он не видит, кроме столь радикального.

Эрия вновь берет в руки бумагу и что-то странное, что Раад никогда не видел. Палочка. Которая пишет, когда девушка ведет ею по пергаменту. И слова волшебным образом появляются.

— Что это за Магия такая? — спрашивает, не в силах сдержать любопытство.

Она смотрит недовольно, явно разочарована тем, что ей не дали завершить первое высказывание, но все равно послушно берется за следующее. «Моё изобретение. Теперь не нужно постоянно носить с собой чернильницу, бояться, что она перевернется и испачкает всё, что только возможно. Я назвала это ручным пером, потому что оно всегда под рукой», — поясняет ал’Зида, пытаясь никак не выдать того, что это изобретение из другого мира.

Ей вообще всё происходящее на Материке категорически не нравится, ведь прогресс мог бы тут наступить куда раньше, если бы Приходящих не истребляли, как опасную болезнь. Это ей повезло выжить, потому что приспособилась, а вот других, что появлялись, и у неё в королевстве убивали без суда и следствия, даже не задавшись вопросом, почему они тут оказываются. Эрия всегда считала, что у Магии на таких людей свои планы, грандиозные, что не просто так затаскивает сознания умирающих, а пытается толкнуть существующий мир на следующую ступень развития. Но люди, видимо, глупы везде. И там где нет Магии, и там, где она есть.

— Интересная игрушка. И очень полезная, иначе и не скажешь, — одобряет Раад, чем ещё больше злит Эрию. «Нашел игрушку! Да это же величайшее изобретение на благо людей! — пытается не показать своей ярости девушка». — Дописывай уж, с чего начинала, — дает свое царское позволение мужчина, понимая, что их «разговоры» все такими будут, долгими, неудобными и занудными, пока Магия ал’Зиды не решит, что он достоин её хозяйки.

Эрия вновь склонятся над пергаментом, а когда передает его л’Валду, тот может прочитать: «Не уши человека решают, правду ли говорит собеседник, а его сердце и мозг. Не навязывай мне свои стереотипы, я же тебе свои не пытаюсь привить? Забудь хотя бы в этом путешествии о том, что, по твоему разумению, все окружающие люди есть зло. Научись видеть больше. Я бы этого очень хотела, потому что как человек ты мне очень нравишься. Мы могли бы составить хорошую пару, создать крепкую семью». Заставляет мужчину серьезно задуматься на её словами, в них есть зерно истины, как ему кажется. А когда есть зерно, то ему лишь нужна плодородная почва, чтобы взойти.

Раад настолько глубоко погружается в свои мысли, что не замечает, как проходит время. Когда же это происходит, угли уже тлеют, погрузив комнату во мрак и начинающийся холод, а Эрия жмётся поближе к Даару, пытаясь согреться в беспокойном сне. Такая картина категорически не нравится ректору. Щелчком пальцев он вновь зажигает огонь, подкидывает в него поленьев. Тепло сразу же распространяется по спальне, девушка облегченно тихонько вздыхает. Но этого мужчине кажется мало. Он снимает плащ со своих плеч и укрывает им хрупкое тело Эрии, пытаясь понять, зачем она вообще в путешествие надела свой национальный костюм, сшитый из тончайшей ткани. Только после этого Раад чувствует отголосок удовлетворения и сам устраивается на ночной отдых, зная, что тот вряд ли будет долог.

***

Просыпается Эрия от жажды, ей так сильно хочется пить, что даже не страшит поход вниз за стаканом воды по темноте и холоду. Но кое-что девушку напрягает, когда она открывает глаза — над ней, во мраке, горят пронзительно желтым чьи-то чужие глаза. Едва она