Варя всхлипнула. Сейчас, как никогда, захотелось прижаться к маминой груди и, как в детстве, расплакаться, жалуясь на все детские обиды и горести. Сейчас она бы пожаловалась на мужа – не встретил, и теперь она одна, под этим противным ветром… как его там?.. хиусом! Но, представив, с каким выражением лица мать, не одобрявшая её замужества, выслушала бы эти жалобы, Варвара внутренне собралась. Да разве можно комсомолке так раскисать от мелких неприятностей?

Вокзал, такой же, как на многих остановках по пути из Москвы в Барнаул, небольшой, но с колоннами, с алебастровой лепниной, не показался приезжей достопримечательностью. Может, в другое время она и полюбовалась бы зданием, но сейчас её интересовало только одно: где Виталий? Её никто не встречал, мужа у ступеней, ведущих к колоннам, за которыми виднелись вокзальные двери, не было.

– Вот тебе и молодой муж! Объелся груш мой Виталя, – расстроенно усмехнулась она, поставив на землю тяжёлый чемодан.

Тоненькая девушка в сером драповом пальтишке и беретике на чёрных кудрях привлекала внимание, и несколько раз мужчины останавливались, спрашивая, не помочь ли ей донести чемодан до трамвайной остановки.

– И дался им этот чемодан!.. – проворчала Варя, дуя на замёрзшие пальцы и снова вспоминая маму: говорила она, что тонкие кожаные перчатки не для Сибири, что надо надеть варежки… – Как холодно! – Варя потопала ногами, с завистью глядя на валенки, перекинутые через плечо женщины, по виду деревенской.

– Форс морозу не боится… – проворчала тётка, неодобрительно глянув на её хромовые сапожки, но тут же сменила гнев на милость:

– Покупай, недорого отдам. Бери-бери, без ног ведь останешься, да и гололёд. Порасшибашься в таких-та, моднячих.

Варя достала из кармана кошелёк и, не торгуясь, отсчитала женщине деньги. Валенки оказались немного великоваты, но ноги сразу согрелись, и Варя, волоча чемодан по льду, а там, где дворники уже насыпали песку, поднимая его, пошла искать мужа. Может, тоже где-то вот так стоит, волнуется, думает, что она не приехала? За пятнадцать минут девушка обошла небольшой, постройки начала века, вокзал. Народа вокруг много: какие-то колхозники в старых, местами порванных и аккуратно зашитых полушубках, серьезные люди в драповых пальто с большими портфелями – по виду командированные, много всякого разного люду, в основном в темных ватниках. Попутчиков, ехавших с ней от самой Москвы – молодого лейтенанта Щеглова и капитана Купцова, встретила служебная эмка, и они улетели по своим важным военным делам – инспектировать расположенное в городе минометное училище.

– Привет мужу. Удачи ему! – крикнул на прощание капитан Купцов.

А лейтенант Щеглов, всю дорогу не спускавший с нее глаз, молча приложил ладонь к форменной ушанке. Прибывших московским поездом людей быстро развозили потрепанные автобусы и – о, чудо! – старые, видавшие виды трамваи.

– Три года как пустили. А все привыкнуть не могу. Совсем наш Барнаул стал как настоящий город. А до войны так, – он пренебрежительно хмыкнул, – городишко маленький был. Вам куда, гражданочка? – И довольно солидный мужчина средних лет в кожаной куртке и форменной фуражке с эмблемой таксопарка предупредительно распахнул двери такси.

– Ой, спасибо вам, но меня муж встретит, – ответила Варя, устало улыбнувшись. И тут же, будто убеждая себя в этом, добавила:

– Обязательно встретит!

– Ну, что ж, встретит – так встретит, дело понятное. А то, если захотите, красавица, моментально в центр или на Гору, или на заводы. Вам, собственно, куда? – не отставал словоохотливый таксист. Он явно потерял всех клиентов, прибывших московским поездом, и надеялся выполнить план хоть с одной пассажиркой.

– Мне в Лесной. Но всё равно я буду дожидаться мужа.

– В Лесной? А вам который Лесной? У нас их тут несколько. А то бы позвонили, вон, телефон освободился, – и таксист кивнул в сторону синей телефонной будки.

– Спасибо, он уже, наверное, подъезжает… Я пойду, – она отошла от машины, ругая себя: это надо же было забыть номер телефона мужа, а так бы точно позвонила. Девушка заправила выбившийся локон под беретку и тихо пробормотала:

– Нет, не годится комсомолке впадать в отчаяние. Как учит нас товарищ Сталин? Учит, что нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики! Пойду в обком комсомола, там помогут. – И тут же, сообразив, что, где находится комитет комсомола, она не знает, Варвара обернулась к таксисту – тот стоял у машины, докуривая очередную папиросу: – А до обкома комсомола подвезёте?

– Какие вопросы, красавица! – расцвёл таксист. – С ветерком домчу!.. Только у нас край, а не область, так что, соответственно, крайком получается, а не обком. Ну да не в названии дело! На вот, авоська.

– Зачем? – удивилась Варя.

– Сапожки свои положишь, неудобно ведь таскать в руках, выпадают, – таксист хохотнул, заметив, как смутилась девушка. – А за валенки переплатила втрое…

В крайкоме, небольшом деревянном домишке в старом центре Барнаула, её встретил совсем молодой разговорчивый инструктор Пётр Прохоров. Бегло взглянув на комсомольский билет и командировочное предписание, он повёл её пить чай в расположенную напротив чайную. Чемодан он хотел подхватить по-мужски, лихо, одним рывком, но силёнок не хватило, Пётр Прохоров оказался довольно хилым. Варя, улыбнувшись, посоветовала заняться физкультурой, на что инструктор разразился целой тирадой о советском спорте, о наших спортсменах и о радости и силе, которую чувствуешь, становясь «быстрее, выше, сильнее»… Варя улыбалась, краем уха слушая его и иногда кивая. Она смотрела по сторонам и удивлялась – такая красота! Дома, всё больше двухэтажные, были украшены такой тонкой, почти невесомой резьбой, что девушке показалось, будто она попала в сказку. Она даже забыла о противном, пронизывающем ветре со странным местным названием «хиус»…

В чайной густо сидел народ. В основном молодые люди, парни и девушки. Они шумно переговаривались, а у столика напротив девушки затянули было песню, но тут же прыснули в ладошки. «Педагогический институт недалеко, – улыбнулся инструктор, – молодой народ из села потянулся».

– Пётр Акинфьевич, нам бы пошептаться, – к их столику подошли двое молодых парней, одетых, как и большинство посетителей чайной, в старые, видавшие виды драповые пальто.

– Да говорите здесь. У меня от товарища из Москвы секретов нет! – улыбнулся Пётр Прохоров.

«Тоже студенты?» – мелькнуло предположение, и Варя, отметив крепкое сложение молодых мужчин, решила, что они с физкультурного факультета: «Наверняка спортсмены».

– Как, вы из самой Москвы? – простодушно улыбнулся один из подошедших, светловолосый крепыш. – Ну как там столица?

– О, Москва кипит, как всегда! Столько разных интересных идей! Молодежь, как всегда, ищет новых путей, – лучезарно улыбнулась Варвара.

– Именно этому нас учит товарищ Сталин, – ввернул Пётр.

– Да-да, точно, – сказал второй студент – широкоплечий, высокий, внимательно глядя на собеседницу. «А она красивая, – подумалось ему, – и одета не по-нашему». Цепкий взгляд будто сфотографировал правильные черты девичьего лица, густые, чёрные стриженые волосы, то и дело выбивающиеся из-под синего берета, хорошо сшитое, от портного, пальтишко, из-под которого выглядывал подол зелёной юбки. На шее повязан воздушный шёлковый шарфик, подобранный под цвет бирюзовых глаз. Подумав, что глаза такого цвета – редкость, будто действительно бирюзовые камешки спрятались под густыми ресницами, а улыбка добрая, ямочки на щеках, вслух он спросил: