Шок, страх, отчаяние отразились на лице лже-Изабеллы.

— Итак, кем ты хочешь быть, Дженни Кент? — В голосе Данте звучала явная издевка. — Преступницей, гниющей в тюрьме, или горячо любимой и лелеемой внучкой миллиардера, утопающей в роскоши?

Рим

Неделю спустя

Дженни стояла перед зеркалом в спальне, отведенной ей в роскошной квартире Данте. Она смотрела на свое отражение и не узнавала себя. Это кто-то другой, вернее, Изабелла Россини, которой предстояло встретиться со своим дедушкой. Невероятно, что могут сделать деньги с внешностью человека.

Теперь у Дженни был паспорт на имя Изабеллы Россини, целый гардероб великолепной дизайнерской одежды — что-то Данте купил в Сиднее, пока они дожидались, когда будет готов паспорт; что-то в Париже, где они сделали остановку на пути в Италию. К одежде были приобретены многочисленные аксессуары — пояса, сумки, обувь, украшения. Там же, в Париже, косметолог преобразил неухоженное лицо Дженни, стилист превратил гриву ее непослушных волос в каскад роскошных кудрей, а маникюрша привела в порядок ногти…

Дженни облетела полмира на частном самолете, в котором удовлетворялось каждое ее желание; ей предлагали блюда, которые она не пробовала ни разу в жизни. Она жила в пентхаусах отелей, а теперь, с минуты на минуту, Данте должен был прилететь на вертолете, чтобы доставить Дженни на Капри.

«Насколько меняется жизнь, когда есть деньги! — подумала она. — Совсем другая и… чужая».

Женщина, отразившаяся в зеркале, была марионеткой Данте, полностью подчиненной его воле. Даже в том, как следует быть одетой.

— Надень наряд от «Сэсс и Байд», — приказным тоном сказал он перед уходом. — Первый обед на вилле будет неофициальным, поэтому одеться можно нестрого, но элегантно. Люсия никогда не видела одежды от австралийских дизайнеров.

Люсия… Двоюродная сестра Беллы.

Каждый раз, когда Данте упоминал о ней, у него на губах появлялась циничная усмешка. Он явно не любил свою кузину. У Дженни создалось впечатление, что Данте хочет, чтобы его «творение» затмило настоящую внучку Марко. А это было затруднительно для Дженни, хотя она и допускала, что у него были весьма веские причины испытывать антипатию к своей родственнице. Но как бы то ни было, она должна четко выполнять распоряжения Данте, иначе…

Дженни содрогнулась, вспомнив о его угрозе быть отправленной в тюрьму.

Она не переживет этого. Детский дом с его жесткой дисциплиной до сих пор не оставлял Дженни в ночных кошмарах. Снова оказаться в подобных условиях: неминуемое наказание за малейшее нарушение правил, драки, непрерывная борьба за выживание… Все что угодно, только не это!

На ближайшие два месяца она должна стать Беллой и быть максимально убедительной в этом образе. Вспомнить все, что подруга рассказывала о себе и своей семье. Если присутствие Дженни облегчит последние дни Марко Россини, может быть, тогда обман не будет казаться ей столь ужасным. Но что бы ни случилось, сейчас это был выбор Данте, его решение, и вся ответственность за последствия лежит на нем.

У нее же выбора не было. Дженни попала в ловушку и боялась не справиться с ролью, а еще больше страшилась окончательно потерять свободу и независимость. Два месяца она должна будет жить той жизнью, о которой не имела представления.

— Готова?

Сердце Дженни екнуло, и она, резко обернувшись, оказалась лицом к лицу со всесильным кукловодом. Данте стоял посреди комнаты и внимательно изучал Дженни с головы до ног, заставляя каждый ее нерв звенеть от напряжения и желания получить его одобрение.

Глубоко вздохнув, Дженни расправила плечи и ответила:

— Готова.

Данте улыбнулся, явно удовлетворенный тем, что видит.

— Ты выглядишь красивой, Изабелла, — заметил он.

Дженни никогда не придавала особого значения своей внешности. Одежда, по ее мнению, должна быть чистой и опрятной, и этого достаточно. Покупки она делала на благотворительных распродажах, чтобы не тратить понапрасну деньги, которые нужны были ей для того, чтобы элементарно выжить. Быть одетой так, как сейчас, испытывать на себе оценивающий взгляд Данте было абсолютно внове для Дженни и пробуждало чувства, которых она до сих пор не испытывала.

— Судя по вашему взгляду, одежда красит человека, — пробормотала она с иронией, подумав о том, что сам Данте всегда выглядит просто потрясающе.

Должно быть, он никогда не смотрит на ценник, делая покупки. Во всяком случае, когда они вместе ходили по магазинам, Данте ни разу не поинтересовался ценой. Наверняка голубые джинсы и белая спортивная рубашка, что были на нем, от какого-нибудь известного дизайнера. Эти совсем простые с виду вещи подчеркивали его великолепную физическую форму и… сексуальность.

— Не опускай голову! — скомандовал Данте и, взяв ее лицо за подбородок, приподнял так, чтобы Дженни смотрела ему в глаза. — Держи ее высоко. Ты гордишься тем, что ты Изабелла Россини. Ты всегда вела независимый образ жизни и сейчас не намерена ни перед кем заискивать. А приехала потому, что тебя пригласил твой дедушка, и это дает тебе право рассчитывать на то, что к тебе отнесутся как к уважаемому члену семьи, а не как к бедной Золушке. Поняла?

Трудно было выдавить из себя хоть слово, когда Данте стоял так близко…

— Да, — придушенным голосом ответила Дженни.

Данте погладил ее по щеке большим пальцем. Безжалостный блеск в его глазах сменился мягкой насмешкой.

— Я не смогу все время находиться рядом. Если Марко захочет пообщаться с тобой наедине, будь к нему добра, Изабелла, веди себя непринужденно. Я хочу, чтобы дед был доволен тем, что встретился с тобой.

При мысли о том, что ей придется остаться с Марко Россини наедине, Дженни снова охватила паника. Если Данте не будет контролировать каждый ее шаг… если она допустит ошибку… если она невольно выдаст себя…

Данте нахмурился.

— Я постараюсь, — поспешно ответила Дженни.

— Тебе нечего бояться, — заверил он ее. — Я все тщательно продумал. Дед не станет ничего проверять. Он старый, больной человек, который знает, что находится на пороге смерти. Все, что от тебя требуется, — быть с ним приветливой и ласковой.

На словах все выглядело так просто. Может, и на деле окажется так же. Но мысль об обмане камнем лежала на сердце Дженни. Она отвернулась, чтобы избавиться от его прикосновений и почувствовать себя свободнее. Данте настолько подчинил ее себе, что теперь ей было страшно очутиться без его поддержки.

— Я постараюсь, — повторила Дженни. Она действительно не хотела бы огорчить умирающего человека.

— Это в твоих же интересах, — безжалостно напомнил Данте.

— И в ваших тоже, — неожиданно парировала она.

Данте улыбнулся этой жалкой попытке контрудара: