Найя толком не понимала, о чем говорит Тавра, но была согласна с ней. Если что-то вредило Тра – портило ее, добавляло яд в ее жилы, – выходит, небри тоже был отравлен? Белланджи подобрался, и на косичках его бороды затряслись капли болотной воды. Он выкрутился из дорожной сумки – водонепроницаемой, как и бытовые предметы дренченов, – и надел ее на плечи Найи, которая внезапно поняла, о чем он собирается ее попросить. Тавра тоже это заметила и потянулась в попытке остановить его.

– Вы ведь не думаете отправить ее в Ха’рар одну! – воскликнула вапра. – Она еще почти ребенок!

Найю возмутило такое обращение. Она в состоянии о себе позаботиться, и уж точно уже не была ребенком, хоть ее крылья пока не распустились. Однако сейчас у нее есть дела поважнее споров с вапрой. Она взяла отцовскую сумку: сама-то она без травм и легче справится с ношей, чем двое пострадавших взрослых.

– Нет, отец, – сказала она. – Я помогу вам дойти до лощины. А когда вы оба исцелитесь, мы вместе отправимся в Ха’рар. Аль-Модре придется подождать.

Она попыталась положить его руку себе на плечо и повернуть с ним в сторону Великого Смерта, но Белланджи не шелохнулся.

– Аль-Модра не должна ждать таких новостей, – сказал он и подбородком указал на Тавру. – Вам лучше других должно быть это известно. Найя увидела мерцание Кристалла и почувствовала неладное, и мы тоже видели небри, а он был в сильном разладе с Тра! А теперь он мертв, а мы пострадали. Пока я исцелюсь, может пройти целый унум. Боюсь, к тому времени…

Никому не хотелось услышать окончание речи Белланджи, поэтому он не стал произносить его. Найя взглянула на то, что осталось от небри. Она надеялась, что в этом нет знамения, но матушка учила ее, что все взаимосвязано.

Тавра, поморщившись, пожала плечами.

– Я исцелюсь быстрее. С помощью землеходов клана спритонов я быстро доберусь до Ха’рара и сообщу о том, что видела Найя.

В глубине глаз вапры плавали другие мысли, но она не выразила их вслух, только хмуро крепче сжала тонкие розовые губы.

– Если вы пойдете в одиночестве, то кто выступит в суде за Гурджина? – спросила Найя.

Тавра фыркнула.

– Если до него дойдет слух о том, что его отец пострадал в попытке защитить его честь перед Аль-Модрой, может, у него проснется совесть, и он явится в суд, чтобы постоять за себя.

Найя втянула воздух и закусила губу, чтобы сдержаться. Тавра быстро заглянула в ее глаза и сразу отвернулась, чтобы перейти к пологу и начать обратный путь в лощину.

– Нам пора, – сказала вапра. – С такими травмами, как у Белланджи, нельзя терять время. Нужно поспешить, чтобы успеть вернуться к ночи. Найя, помоги своему отцу…

– Нет.

Слово прозвучало отчетливо на фоне пробуждающегося болота, медленно оправляющегося после стонов небри. Тавра обернулась, ее здоровое крыло раздраженно затрепетало. Белланджи молчал и не встревал: пусть Найя и вапра-воительница завершат спор.

– Прошу прощения? – произнесла Тавра.

Найя решительно шагнула вперед. Она сжала кулаки, чтобы не тряслись руки, и постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно и контролируемо, но без намеков на компромисс.

– Нет, – повторила она. – Вы поможете моему отцу вернуться в лощину. А я пойду в Ха’рар. Предстану перед Аль-Модрой, выступлю от клана дренченов и от лица моего брата.

Тавра уперла здоровую руку в бедро и смерила Найю взглядом опытной воительницы. Поначалу Найя подумала, что серебрянка попросту рассмеется, но держалась неуклонно, не желая, чтобы из ее решительности сделали посмешище. Однажды она станет модрой клана дренченов. Сейчас не время обращаться с ней как с ребенком, особенно когда на кону честь Гурджина и если доверять интуиции относительно той кристаллической жилы.

Тавра закончила изучать ее лицо и вздохнула.

– Хорошо, – произнесла она. – Однако уверяю тебя, легко не будет.

Найя сдержала усмешку. Победоносная эйфория продлилась недолго, уступив узлу с клубком волнений: за здоровье отца и за предстоящее путешествие, которое она вызвалась совершить… в одиночку. Но скрыла беспокойство, успокаивая себя и поправляя лямку на отцовской дорожной сумке. Тавра подняла бровь, но молча поднырнула под руку Белланджи, чтобы помочь ему держаться на ногах. Он принял помощь, улыбнувшись явно не в знак благодарности, а из чувства гордости.

Когда Белланджи встал устойчиво, Тавра протянула руку. Найя с подозрением посмотрела на нее, и вапра, вздохнув, наконец-то улыбнулась.

– Ты ведь никогда не покидала Сог? Я покажу тебе дорогу.

На этот раз сновидение оказалось намеренным и ярким, куда более интенсивным, чем случайно вызванное на пиру. Найя увидела северную окраину болот у опушки леса. Дальше открывались травяные угодья, на западе омываемые морем, а на востоке окруженные дикой чащобой. В своем сознании Найя услышала голос Тавры:

«Ступай на север через равнины и холмы клана Спритон, пока не доберешься до Черной реки. Постарайся не входить в Темный лес, но если войдешь не говори с его духами. Следуй за рекой до Камня-в-Лесу, к северу от него находится Ха’рар».

Еще дальше к северу за тысячами поросших травой холмов с востока на запад тянулся горный хребет, схожий с заостренным позвоночником ползущей змеи. У его подножия текла Черная река, которая резко разворачивалась опять на север – через дикие места и леса, покуда не достигала Серебряного моря. Там она впадала в бухту, над которой растянулись завораживающие, сверкающие, подобные сапфировым россыпям, деревни гельфлингов с видом на океан. Навершием этого великолепия был Ха’рар – родной дом Аль-Модры Мейрин из клана Вапра.

Тавра убрала руку.

– Обещаю тебе безопасно доставить отца в лощину. Надеюсь, увидимся в Ха’раре.

Белланджи крепко обнял дочь. Судя по тому, что он не стал смотреть ей в глаза, прощаться ему было больно.

– Отправляйся к Аль-Модре в Ха’рар, – вымолвил он. – Расскажи о том, что увидела сегодня над водой и под ней. Защити честь брата.

– Я найду истину и доставлю ее Аль-Модре, – пообещала она.

Отец улыбнулся, и даже взгляд Тавры смягчился.

– Позаботься о моей малышке, Нич, – добавил Белланджи.

Нич заурчал, обнимая шею Найи. Она смахнула слезу и метнулась на ближайший расположенный к северу апекнот, страстно желая отправиться в путешествие.

Найя вступила в истончившиеся травянистые топи, последнюю окраину Сога. Воздух ранним вечером стал суше и прохладнее. По пути она подбирала камни, вытирала их от грязи и обвязывала запасенной в сумке веревкой взамен пары бола, потерянных во время стычки с небри. После захода солнца она достала из дорожной сумки плащ и набросила на плечи, подвязав вокруг шеи, чтобы защитить себя от ночного холода. Она хотела выбраться отсюда до первого привала – так у нее будет чувство, что она продвигается вперед в правильном направлении и… и еще она переживала, что, если поутру проснется в уютной и знакомой заболоченной местности, храбрость может покинуть ее, и тогда родители увидят ее дома к ужину.