Встретив взгляд Энея, Брисеида покраснела из-за своей лжи. Там был не один пленник: помимо Лира гарпии захватили Имэну, молодую жену Энея. Брисеида тоже видела, как ее утащили химеры, и что бы ни думал Энндал – только он из ее спутников знал всю историю, – вполне вероятно, что молодая спартанка не выжила. Перед тем как исчезнуть, Имэна взяла с Брисеиды обещание не рассказывать Энею о ее смерти. Ее муж должен был жить дальше. Брисеида уважала подобный выбор, но ее тайна оказалась тяжелым грузом.

– Поверьте, я была удивлена не меньше остальных, но химеры существуют. И их намерения не самые добрые.

Индийская девушка робко подняла руку.

– Ты была студенткой, прежде чем стала участницей сопротивления… – сказала она писклявым голоском. – Значит ли это, что ты не по своей воле отправилась в путь?

– Да, именно так.

– Значит, ты связана с Цитаделью?

– Да, – вздохнула Брисеида с болью в сердце. – Я не смогу свободно проснуться в конце девяти месяцев, как остальные бойцы сопротивления. Я попала в Цитадель, потому что мой отец отправил меня туда из-за своих экспериментов. Вы начали свой путь с того, что решили вздремнуть. Вы очнулись в хижине старика, не понимая, как и почему вы туда попали. Старик предположил, что бессознательная часть мозга заставляет душу отправляться в Мир Снов. Даже если мы никогда не узнаем, что на самом деле послужило толчком к вашему путешествию, по крайней мере, никто не держит вас в заложниках. Что касается меня, то если я не найду способ раскрыть Великую Тайну Цитадели к концу своего путешествия, то, скорее всего, застряну здесь или в нижнем городе крепости, пока мое бренное тело не умрет от старости.

– Мы этого не допустим, – заверил Энндал, вставая рядом с ней.

– Но… – с отчаянием сказала индианка, – существует столько участников сопротивления, которые уже много веков пытаются раскрыть секрет Цитадели.

– Они проложили дорогу для нашего путешествия, – сказал Энндал. – Эти поиски должны когда-нибудь закончиться. Мы завершим это дело.

Брисеиде не понравилось последовавшее за этим долгое молчание. Мужчина поднял бокал и прокричал в темноту:

– Да здравствует сопротивление! – И толпа откликнулась эхом:

– ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОПРОТИВЛЕНИЕ!

Казалось, внезапно участники сопротивления, собравшиеся вокруг обелиска, забыли о разгоревшемся споре. Брисеида предпочла бы, чтобы разговор продолжался, но у толпы, потрясенной ее историей, уже не осталось сил на споры. Музыканты принесли свои инструменты из совершенно разных веков и континентов и придумывали диковинные ритмы: смеси племенной, барокко, хард-рока, мистической, классической и футуристической музыки. Затем последовал импровизированный бал на невидимом полу, где каждый пытался подобрать подобие мелодии, которую можно было бы использовать, чтобы исполнить танец, достойный их пространственно-временного происхождения.

Брисеида наблюдала за происходящим со стороны. Даже если девушка старалась оставаться незаметной, она уже не могла сосчитать сочувственные взгляды, брошенные исподтишка, якобы для того, чтобы подбодрить ее. Ни один из членов сопротивления не верил в чудо, которое так отстаивал Энндал. Все они знали, что в конце концов она окажется запертой в Цитадели, и им было очень жаль ее. С каждым взглядом в голове Брисеиды все четче формировался образ: ее реальное тело, оставленное на попечение матери; стареющее год за годом; жалкое времяпровождение на безупречной кухне ее маленького пригородного дома, именно там, где так долго жил ее отец…

– Не обращай внимания на скептиков, – сказал Энндал, обнимая ее за плечи. – В своей жизни они так и не сумели совершить ничего выдающегося. Поверь моему многолетнему рыцарскому опыту.

– Вы смогли узнать что-нибудь полезное? Вижу, ты купил много вещей.

– Боюсь, что напрасно. Ни один из двух торговцев не может нормально объяснить, как они сюда попали… Или что мы, сопротивление, должны делать. Но не переживай, мы обязательно найдем зацепки.

– Я написала письмо отцу, чтобы вновь встретиться с письмоносцем, – ответила Брисеида, пытаясь снова улыбнуться. – Надеюсь, он скоро вернется. Возможно, он сможет сказать нам, кто является вестником моего отца.

– Именно такой настрой нам необходим! Ты должна всегда верить, Брисеида, иначе и быть не может. Мы справимся, вот увидишь. Дай нам знать, когда этот письмоносец появится.

Энндал не скрывал своего энтузиазма, что несколько радовало ее сердце.

Вокруг танцевальной площадки велись разговоры. Неподалеку от Брисеиды Оанко объяснял сомневающейся женщине из Конго очевидный принцип путешествия душ в физическом мире:

– Твоя душа подобна воде: она может быть изменчивой, как туман, который несет ветер, когда ты путешествуешь по Миру Снов, и твердой, как льдина зимой, когда приходит время материализоваться в физическом мире. Сначала ты идешь так легко, как души среди облаков, потом падаешь на землю и переходишь в твердое состояние.

– И как я падаю? Как дождь? – Оанко на мгновение задумался, испытывая сомнения.

– Нет, ты не переходишь в жидкое состояние.

– Откуда ты знаешь? – с недоумением спросила женщина.

– Это же очевидно.

– Например, как то, что время движется по кругу? – невинно спросила Лиз.

– Совершенно верно.

Лиз понимающе улыбнулась Брисеиде.

– Жаль, я бы хотела увидеть это жидкое состояние. Кстати, Брисеида, ты забыла свою скульптуру, – добавила она, протягивая маленькую сферу, на которой было указано только имя ее изобретателя: Нил Куба-младший.

– Брисеида! – воскликнул Эней, встав перед ней с очень серьезным лицом. – Это правда, что в эпоху Леонеля никто не умирает от голода, потому что они накачивают цыплят воздухом так, что те становятся вдвое больше?

– Эм… Нет…

– Я так и знал, – проворчал Эней, побежав за Леонелем, пробираясь мимо танцующих.

– Он ведется! Он действительно на все ведется! – засмеялся тот, ему было тяжело бежать из-за смеха.

– Знаешь, почему я стала актрисой? – сказала Лиз, Брисеиду завораживали ее огненно-рыжие волосы. – Чтобы научиться жить в моменте. Нельзя совершать поступки, думая о прошлом или беспокоясь о будущем. Ты должна быть там, быть наготове, независимо от того, какие секреты хранишь в сердце, или – она оглядела толпу – неуместные взгляды тех, кто не знает, о чем говорит. Пошли танцевать!

Она силой вытащила Брисеиду на площадь.

Запаниковав, девушка сосредоточилась на лице своей спутницы: огромные голубые глаза, брови, нахмуренные с той серьезностью, которая не свойственна Лиз; ровные белые зубы, которые были видны из-за изогнутой губы, когда она смеялась; а ее смех – звонкие, звучные всплески.