Меня это устраивало. И тут я выложил ту каверзу, которую держал про запас.

— Но дело в том,— я долго хрустел огурчиком, пока все не уставились на меня,— дело в том, что английская школа находится неподалеку от нашего дома, а ты собираешься жить в противоположном конце города.

— Верно,— подтвердил Матвей.— Я живу на Западе, они на Востоке…

— И тебе придется рано вставать и через весь город ехать в школу…

Вот какой довод я приберег напоследок. Знал я за внуком такую слабость, подметил за неделю, что больше всего на свете Андрюша любил поспать. И разбудить его бывает совершенно невозможно. Хоть из пушек пали, внук спит как убитый.

— Раз ты столько хлопотал, дед, пойду я в Анютину школу,— неожиданно ответил Андрюша.— Я дома четыре года ездил в школу на другом конце города, поезжу и пятый. Кстати, будущее за теми, кто рано встает…

— Значит, будущее за дедами? — спросил Матвей.

— Конечно,— ответил Андрюша и весело, открыто посмотрел на меня.

Ну что, говорил его взгляд, ты доволен моим ответом, дед? Отбрось сомнения, поверь, нет у меня задних мыслей, я весь перед тобой — как на ладони…

И я ответил внуку искренней улыбкой. Ну, слава Богу, гора с плеч. А я-то думал, что внук устроил визит Матвея неспроста, с единственной целью — заставить меня написать завещание, о котором я и слышать не хотел. Ужасно и унизительно для порядочного человека подозревать другого в чем-то нехорошем… Спасибо Андрюше, он избавил меня от подозрений.

Все бы так и закончилось на веселой ноте, если бы не Настя. Она явно не смирилась с поражением. И, оказалось, тоже приберегла последний аргумент.

— Раз вы решили, что Андрюша будет жить у Матвея, ладно, пусть живет, хотя я и категорически против,— воскликнула Настя.— Но я не понимаю одного, до первого сентября еще две недели, пожил бы ты, Андрюша, на даче, да и Матвей мог бы остаться… Место найдется…

— Я бы с удовольствием,— начал Андрюша и запнулся.— Да вот мы с дедом затеяли одно дело…

— Какое дело? — спросил я.

— Я бы рассказал, да дед велел мне молчать, хранить тайну. Правда, дед? — весело спросил Андрюша.

И Матвей, важно надув щеки, кивнул.

Я почувствовал, как краска стала заливать мое лицо. Я вновь заподозрил неладное.

Я знал, что Матвей обожал тайны. С тех еще времен, когда тайна бывала каждый день и даже по нескольку раз в день, когда тайной было все.

Хотя я и сам был из того же времени, но тайн не любил. И сейчас подумал: наверное, Матвей возвел какую-нибудь чепуху в разряд тайны, спрятал под ее покровом ерунду на постном масле.

Но подозрение снова поселилось в моей душе, стало расти, и я не знал, что с ним делать. Как вдруг напряжение разрядила Настя.

— Знаю я вашу тайну,— беспечно протянула она.

— Что ты знаешь? — прошептал Матвей.

Казалось, он сейчас грохнется на пол всем своим костлявым телом.

— Обои переклеиваете,— сказала Настя,— вот и все ваши секреты.

Первым прыснул, а потом залился смехом Андрюша. Следом за ним — Матвей. Но сначала его лысина из бледной стала красной, затем — багровой, и только потом он уже засмеялся. Смешливая Анюта, которой лишь палец покажи, хохотала до упаду.

— Ну чего я смешного сказала? обиделась Настя.— У тебя, Матвей, такие лохматые обои, их давно пора сменить…

— Ой, бабуля,— стонал от хохота Андрюша,— уморила…

Когда внук смеялся, он превращался в обыкновенного мальчишку, которому всего-навсего одиннадцать лет. И откуда у такого ребенка каверзные планы? Нет, это все мне приснилось в кошмарном сне.

— Дед,— подначил Матвея Андрюша,— а давай раскроем нашу тайну. А?

И снова залился смехом. На сей раз Матвей его не поддержал. Краска сошла с его лица, и он сердито стукнул палкой об пол.

— Балаболка ты, распустил язык, как баба.

— Все, молчу, дед. Критика справедливая, принимаю,— Андрюша в одно мгновение превратился из веселого мальчишки в делового человека.— Ну что ж, спасибо за хлеб-соль. Нам пора.

— Я вас довезу,— предложил я.

Прощание выдалось грустным, хотя Андрюша и обещал приезжать чуть ли не каждый день. В общем, погрузив сумки и чемоданы, мы вскоре катили по лесной дороге.

Ехали молча. Матвей еще не остыл от вспышки гнева, кряхтел, ворочался на заднем сидении. Андрюша тоже повесил замок на рот.

Когда я за рулем, я не отвлекаюсь на разговоры. Успевай только смотреть по сторонам.

Вездеход чихнул раз-другой и встал посреди дороги.

Я вылез из машины, покопался в моторе, и через минуту вездеход поехал.

Когда же он встал во второй раз, уже на шоссе, вслед за мной вышел размять ноги Андрюша.

— Дед, а почему бы тебе не купить новую машину? — глядя на пролетающие «Жигули» и «Москвичи», спросил внук.

— Да, понимаешь, и очередь большая, и денег нет,— я снова выглядел перед ним несмышленышем.

— Эту можно выгодно продать,— учил меня уму-разуму внук, как повидавший жизнь человек.— И при чем тут очередь? Ты же ветеран. Перед тобой должны все расступиться.

— Никто не должен передо мной расступаться,— поморщился я.— Вездеход еще мне послужит… А сейчас он просто не хочет, чтобы ты уезжал.

Точно в подтверждение моих слов вездеход завелся, и мы благополучно добрались до Матвеева дома.

Я помог внести Андрюшины чемоданы.

— Ну, как вы тут устроились? — поинтересовался я.

Мое любопытство было легкообъяснимым. Я знал, что Настя не отстанет от меня, пока я не дам полного отчета о том, как устроился Андрюша у Матвея.

— Отлично! — воскликнул Андрюша.— У меня отдельная комната. И деду не так скучно. Есть с кем поговорить, передать свой опыт, свои знания… Поведать историю своей жизни…

Надув щеки, Матвей важно закивал лысой головой.

— И гордиться надо не тем,— нравоучительно заметил Андрюша,— сколько ты добра нажил, а что ты сделал для других, какую пользу принес людям.

Матвей отвернулся и зашмыгал носом. Его лысина сияла от удовольствия. Матвею явно нравилось, что внук повторяет его слова. И он считал, наверное, что этого достаточно. Но я ведь знал, что люди говорят одно, думают другое, а делают третье… Не раздвоение даже, а растроение… В общем, сплошное расстройство…

Я испытывал неловкость от Андрюшиных слов.

Я чувствовал, что он фальшивит. Мне было стыдно за него. А Матвею