Мариша миновала прихожую и оказалась непосредственно в комнате. Вот и кровать. А в ней спит Наташа. Женщина лежит в точно таком же положении, лицом к стене, в каком ее и оставила Мариша. Видимо, это была любимая поза для сна у Наташи.

У каждого есть излюбленное положение, в котором ему спится лучше всего. Например, сама Мариша предпочитала спать на животе, повернув голову направо и засунув обе руки под подушку. Правда, из-за растущего внутри нее младенца ей с каждым днем становилось все труднее и труднее спать так. И она даже подумывала о том, что недалек тот час, когда ей вовсе придется отказаться от этой привычки. Но пока что Мариша держалась.

А вот Наташе ничего не мешало спать так, как ей нравится. И она преспокойно дрыхла на левом боку. Да так крепко, что даже не услышала шума, который произвела Мариша у нее в номере. Непроизвольно Мариша поискала взглядом еще одну бутылку спиртного. И увидела ее! На тумбочке возле широкой кровати стояла бутылка из-под дорогой водки. Бутылка была выполнена в виде головы дельфина.

Ситуация прояснилась в один момент. Наташа встала, выпила еще водки, а потом снова завалилась спать. Правда, оставалось неясным, где она ее раздобыла. Да еще такую дорогую. И ведь после десяти часов вечера благодаря мудрому указу нашего президента приобрести крепкое спиртное невозможно.

Впрочем, как известно, кто ищет, тот всегда найдет. Недобросовестных продавцов, готовых продать водку из-под полы, найти совсем не трудно. Вот только где же все-таки Наташа взяла деньги на бутылку и на подкуп продавца?

– Наташа, вы спите? – на всякий случай спросила Мариша, уже поняв, что приятельница ее не слышит.

Дрыхнет себе без задних ног. Напилась и дрыхнет. А еще спортсменка! Пусть даже и бывшая.

– Эх, Наташа, Наташа! – вздохнула Мариша, нагибаясь и поднимая упавшее на пол покрывало.

Она намеревалась снова укрыть им спящую Наташу, потому что ночь выдалась прохладной, и Мариша даже в своей байковой пижамке успела изрядно продрогнуть от дующего из окна сквозняка. Что уж говорить про Наташу, которая спала под одним лишь тоненьким одеялком.

Но подняв с пола теплое покрывало, которое одновременно служило и одеялом, Мариша замерла. На светло-бежевом фоне с красивыми ткаными узорами явственно выделялись уродливые темно-бурые пятна. Они были совсем свежие и еще пачкали пальцы. И к тому же они издавали характерный сладковатый запах. И поднеся испачканные пальцы поближе к лицу, Мариша ощутила, как слипаются они между собой.

– Кровь! – ахнула она. – Это кровь!

И потянув покрывало на себя, не сдержалась и закричала:

– Ой, мамочки! Тут повсюду кровь!

Действительно, покрывало было с другой стороны густо испачкано кровью. Но откуда она взялась? Маришин взгляд упал на спящую Наташу, и сердце у девушки дрогнуло. Сколько времени она находится в люксе, а Наташа ни разу не пошевелилась, не застонала и вообще не издала ни единого звука. Разве может живой человек, пусть даже и пьяный в стельку, спать так крепко? Нет, не может!

Непроизвольно рука Мариши сама собой потянулась к Наташиному плечу.

– Наташа, вы живы?

Мариша сильно потрясла женщину за плечо, но была вынуждена отпрыгнуть в сторону, когда та перевернулась. Перевернулась тяжело. И упавшая на кровать рука была тяжела и безжизненна.

– Наташа, чего это вы?! Что с вами?

Мариша наклонилась поближе к женщине и внезапно услышала дикий вопль. Боже, кто же может так громко кричать? И зачем? Ведь сейчас все обитатели «Солнечного берега» переполошатся. И Кузьмич прибежит!

Но спустя еще одну секунду Мариша внезапно поняла, что кричит она сама. И кричит потому, что лежащая перед ней женщина вовсе не имела лица. Вместо него у нее было одно кровавое месиво – уродливое и безобразное.

Отшатнувшись, Мариша поняла, что надо бы ей заткнуться, но она не могла. Кричала, кричала и кричала, пока в номер не ворвался Кузьмич с дико встопорщенными усами. Он одним взглядом оценил обстановку. Подскочил к Марише и влепил ей сильную оплеуху.

Как ни странно, Мариша даже испытала к нему нечто вроде благодарности. Пусть Кузьмич и повел себя грубо, но, во всяком случае, теперь у нее в ушах перестал звучать этот ужасный крик. И она смогла изъясняться нормальными словами.

– Она мертва! – закричала Мариша, трясясь всем телом. – О боже! Бедная Наташа! Кто же ее так?

– Не знаю, гражданочка, не знаю.

И подозрительно покосившись на Маришу, спросил:

– А это не вы ее случайно?

– Я?! – ужаснулась Мариша одному только такому предположению. – Нет, не я! Что вы!

– Верю. Кабы вы сами это сделали, так не вопили бы громко, на ваш ор сейчас все сбегутся.

– Я не хотела. Оно само как-то получилось.

Кузьмич крякнул.

– Оно и понятно, с непривычки-то тяжеловато такое видеть. Не приходилось вам еще на трупы смотреть, да, гражданочка?

– Приходилось, но не на такие страшные, – откровенно призналась Мариша. – Тут же лица совсем нет. Одно безобразное месиво.

– Да уж, потрудился кто-то над бедняжкой изрядно. Интересно, кому же это она так досадила? На простое ограбление не похоже. Орудовали, явно стараясь убить.

– Бедная Наташа!

Кузьмич снова подозрительно покосился на Маришу и спросил:

– Вы тут никого не видели?

– Нет. А вы?

– Я? – казалось, удивился ее вопросу Кузьмич. – Нет, не видел.

Прозвучало это у него как-то странно. Не вполне искренне, что ли. Но перепуганная и шокированная всем происходящим Мариша не обратила на это внимания.

– Кузьмич, миленький, послушайте, но надо же что-то делать, – взволнованно пробормотала она. – Как вы думаете?

– Делать? – очнулся Кузьмич. – Да, действительно… Ментов вызывать надо, вот что!

– А вы знаете, как?

Оказавшись далеко от родного города, Мариша как-то даже растерялась. Куда тут звонить? Тоже «02» или есть какой-то другой, местный телефон? Оказалось, что есть. И Кузьмич его прекрасно знал. Позвонив ментам, он озабоченно покачал головой.

– Не дело вам тут оставаться, дорогая гражданочка. Пойдемте-ка мы с вами отсюда.

– Погодите! А Наташа?

– Ничего ей уже не сделается, – грустно произнес Кузьмич. – Что с ней могло случиться плохого, уже случилось. Так что пойдемте.

Мариша не протестовала. И мужчина отвел ее вниз, к стойке администрации. Переговорил о чем-то с ночным портье, который очень быстро из румяного и цветущего стал бледным и сникшим, а потом вновь вернулся к Марише.

– Ну, как вы? – спросил он, причем в его голосе Марише послышалось что-то похожее на сочувствие. – Переживаете?

Переживаете! Придумал тоже! Да она просто в шоке! Найти в темном номере обезображенный труп своей приятельницы – это называется «переживаете»! Мариша потеряла дар речи, а Кузьмич, окончательно войдя в роль утешителя, заметил: