Глава третья

Новое братство старца Ефрема

Старец Никифор старостью и болезнью был уложен в кровать. Он очень утомлял окружающих, потому что страдал забывчивостью. Отец Ефрем с терпеливостью истинного послушника служил старцу до самой его смерти, которая наступила 25 сентября 1973 года.

Находясь при последнем издыхании, отец Никифор подозвал к себе отца Ефрема, воздел свои руки к небу и начал возглашать:

— Бог да благословит тебя, Бог да благословит тебя. Бог да поместит тебя в центр рая.

Ты не человек, ты — ангел!

В награду за многолетнее послушание он получил долгожданное благословение своего старца.

— Я сразу получил все, все вместе, — говорил отец Ефрем.

Через сорок лет ему было откровение во время молитвы, что своим пребыванием в послушании старцу Никифору он сотворил благую волю Божию.

С кончиной старца Никифора закончилась жизнь отца Ефрема как послушника и началось его служение как старца и духовника. И в этом он сохранил наказ старца Иосифа, повелевшего ему после смерти отца Никифора принять братство. Он усердно молился и совершил много литургий за почившего. Все имевшиеся у него деньги он раздал на сорокоусты и милостыни, дабы упокоилась душа старца.

Но здоровье его после стольких трудов и подвигов начало сдавать. Отцы советовали ему прибегнуть к медицинской помощи, потому что у него появился цианоз, причем в прогрессирующей форме. Поскольку у него не было более близкого человека, я поехал с ним в Салоники, где и оставался столько, сколько он в том нуждался. Я был поражен его осторожностью в городе, особенно же хранением чувств, — тем, к чему я по своей простоте относился невнимательно!

Возвратившись в свою келию и приведя в порядок хозяйство, отец Ефрем задумался о своем будущем братстве. С верою он ожидал прихода тех, кто должен был поступить под его покровительство. К нему приходило много юношей, объявлявших о своем желании стать афонскими монахами. Они просили его указать им духовных старцев, к которым они могли бы поступить в послушание. И поскольку он жил один, они испытывали его, возьмет ли он их к себе. Но он никому не давал понять, что заинтересован в собирании братства, предоставляя пришедшим самим попросить об этом. Своим прозорливым духом он провидел, кто придет жить с ним и кто станет его преемником.

Вскоре это и случилось, когда он принял первого ученика. В отношении него он очень к месту употреблял выражение Писания: Почил дух Моисея на Иисусе Навине (ср.: Втор. 34, 9)[57]. На него прозорливый старец смотрел как на фундамент своей духовной семьи и на своего преемника, о чем, несомненно, и просил у Господа во многих своих молитвах.

Пробыв столько лет послушником, старец Ефрем научился разбираться в старцах и стариках. Теперь, сам став старцем, он, собирая братство, начал разбираться и в молодых. Он был образован в совершенстве как практическим опытом, так и просвещением благодати и ее действиями, которые суть любовь во всей ее широте. Все у вас да будет с любовью (1 Кор. 16, 14). Это было его лозунгом.

Блаженный старец, обладая, по откровению свыше, святоотеческим и богословским опытом, не переставал поучать и оглашать свое братство, каждого в отдельности и всех вместе, потому что желал всем передать свое сокровище, дабы все были научены Богом

(Ин. 6, 45).

К 1980 году братство было собрано. Отец Ефрем недоумевал о том, как переменилось его отношение к безмолвию — к тому, о чем он мечтал и к чему желал обратиться после смерти своих старцев. Но умертвивший по благодати Божией свою волю в этой жизни уже не делает выбора и не имеет предпочтений, а с верой во всеспасительный Промысл Господень приемлет то, что определяет ему этот Промысл, и выполняет без роптаний.

Если, согласно Писанию, не в воле человека путь его (Иер. 10, 23) и Бог печется о нас (ср.: 1 Пет. 5, 7), то что может оправдать наш выбор и нашу волю, из-за которых нас покидает благодать Божия и мы страдаем? Давид всегда просил Бога указать ему Свою волю, чтобы не творить своей: Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою

(Пс. 142, 8).

Основой и началом жизни монаха является послушание, без которого все остальное пребудет пустым. Нам он всегда наказывал:

— За десятки лет моих наблюдений как советника или духовника я не видел монаха, который ушел бы от своего послушания, чтобы пойти якобы в лучшее место, и преуспел. Сколько ушло из своих монастырей, чтобы проводить более безмолвную и духовную жизнь? Никто из них не преуспел и даже не удержал того, что имел. Всякого рода послабления привели их к состоянию более низкому.

Его внимательная жизнь, строгость самоотречения и подвига давали место присутствию Божественной благодати. И благодати не той, которая приходит временами для заступления и утешения подвижников, а благодати постоянного пребывания в Божественном просвещении, что является чаянием тех подвижников, кто отрекся от мира и самоотверженно взял на свои плечи крест Господень. Если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем (2 Тим.2,11).

В описываемом нами подвижнике мы видим точное исполнение этой истины. И это дает нам дерзновение и надежду на то, что не только «во время оно древних отцов», но и сегодня, в эпоху великого духовного оскудения и отхода от веры, отречения и предательства, Божественное милосердие и всеобъемлющая любовь Христова подлинно пребывают с нами, укрепляя наше мужество.

Сострадание к нищим и немощным

Отличительной чертой старца Ефрема являлось сострадание к нищим и немощным. Тем, кто испытывал нужду, особенно жившим с ним по соседству бедным старцам, он раздавал все, что имел. Когда его собственные монахи выражали недовольство, указывая на свои нужды, он напоминал им о силе веры и об особом промысле Божией Матери, которая как подлинная Мать никогда в жизни не оставляла его, подавая несравненно большее, нежели то, о чем он просил и в чем испытывал нужду (см.: Еф. 3, 20).

На первое место он всегда ставил любовь, которая является союзом совершенства[58]. Но она была и наградой за его прекрасную добродетельную жизнь. «Человек сегодня особенно сильно нуждается в утробах щедрот. В миру таких людей стало, конечно, меньше. Впрочем, их и