— А Женя почему утопилась? — снова поинтересовалась Вероника. — Из-за этого мальчика, что ли?

— Да нет, Митька к ней был никаким боком. Ему двенадцать, ей семнадцать. Такая красавица была, лапочка просто! А утопилась — ведомо отчего: от несчастной любви. Знамо дело, со студентом своим поссорилась да и сиганула в реку с обрыва. А он-то, бедолага, не вынес вины-то такой — и в петлю. Вот прям назавтра и повесился. Вот какой ужас у нас тут был. Три загубленных души, почитай, за одну ночь!

— А студент тут откуда взялся? — Вероника не унималась, но ответить соседка не успела. Ее муж сделал шаг вперед и решительно отвел ее рукой, как воздух разрубил.

— Вот что, мать, хватит болтать-то уже, — сказал он. В добродушном, казалось бы, тоне звучали стальные нотки, и жена их расслышала, стушевалась. — Вот что за помело вместо языка! Стоит увидеть благодарного слушателя — и ну болтать, ну болтать! В общем, Юля, мы рады, что вы тут дом купили. Если помощь по-соседски будет нужна, то всегда заходите, если болтовни моей бабы не боитесь. Меня, кстати, Василий Васильевич зовут, а супругу мою — Светлана Капитоновна.

— Спасибо, — сказала Юлька и сделала спасительный шаг к калитке. От болтовни Светланы Капитоновны у нее даже голова заболела. — Раз собака не ваша, то мы пойдем. Нам еще много домов предстоит обойти.

— Странно, — пожилая женщина выглядела теперь задумчивой, — как псинка одна-то оказалась? Даже и не знаю. Вась, спросить бы надо у…

Муж зыркнул на нее глазами так сурово, что она тут же захлопнула рот.

— Ничего, мы поищем, — сказала Юлька и устремилась к выходу. За ней послушно шла Вероника, по-прежнему прижимающая к своему роскошному топу с надписью «Шанель», теперь Юлька отчетливо это рассмотрела, рыжую лохматую собачонку, сидящую на руках тихо-тихо.

Выскочив на улицу и захлопнув калитку, они обе, не сговариваясь, засмеялись.

— Вот ведь болтушка! — отдышавшись, воскликнула Юлька. — С таким жаром рассказывает про события тридцатилетней давности, как будто они случились вчера.

— А все-таки интересно, почему та девушка приняла решение броситься с обрыва, — задумчиво сказала Вероника. — И откуда взялся этот студент, который не смог без нее жить, тоже интересно. Вот я бы ни за что не покончила с собой. Никогда. Это же совершенно невозможно — сделать таким образом, чтобы твои родители плакали.

В ее речи опять проскользнула та легкая неправильность, которая манила к себе собеседника.

— Так не было у нее родителей, нам же рассказали, — ответила Юлька. — Хотя да. Я бы тоже не смогла покончить с собой, и именно по этой причине.

Ей вспомнились первые дни после измены мужа, когда казалось, что вокруг кончился воздух. При попытке вздохнуть в ноздри втягивалась какая-то железная масса, полная колких металлических опилок. Юлька вспоминала школьные опыты с магнитом, когда опилки создавали на белом листе бумаги затейливый рисунок, и думала, что именно такой кружевной металлический узор сейчас оседает в ее легких, разрывая их.

Она думала о смерти, которая могла бы подарить облегчение от той боли, которую она испытывала. Боль была невыносимой, и если бы Юлька могла, то сделала бы спасительный шаг с крыши или уснула бы в ванной, полоснув лезвием по венам, или напилась бы каких-нибудь таблеток. Но она не могла, потому что мама с папой этого точно не заслуживали. Боль была только ее и ничья больше, и перекладывать ее на самых близких и горячо любящих ее людей было бы неправильно. Точнее, невозможно.

Видимо, что-то изменилось в ее лице, потому что Вероника внезапно взяла ее за руку. Ладонь у нее была узкая, прохладная, очень красивая.

— Что-то случилось? — спросила девушка, и Юлька подышала открытым ртом, замотала головой, прогоняя внезапно напавшую на нее боль.

— Нет-нет, все хорошо, — сказала она фальшиво. — Пойдем дальше.

Следующие два дома по обе стороны улицы были нежилыми. Один — соседский — недостроенный. Второй, рядом с домом говорливой Светланы Капитоновны, — старый, облезлый, страшный, с провалившейся крышей и окнами, забитыми крест-накрест досками. Сквозь щели в заборе был виден и участок, заросший крапивой в человеческий рост. Еще на нем стояли яблони, замерзшие, черные, лишенные листвы, мертвые, рассохшиеся. Жутью от них веяло, и Юлька невольно ускорила шаги.

За заколоченным домом оказался магазин, наоборот, очень яркий и веселенький. Крыша металлическая, недавно уложенная, блестящая на солнце, стены выкрашены в фиолетовый цвет, наличники — в желтый, крылечко — в голубой. От безвкусной нарядности рябило в глазах, но повышалось настроение.

Напротив стоял тот самый дом, к которому Юлька сегодня уже ходила к колодцу. Сложенный как бог парень и сейчас был во дворе. Не успела Юлька его заметить, как песик на руках у Вероники вдруг подал голос и смешно затявкал. Молодой человек завертел головой, словно искал источник звука, увидел Юльку, затем Веронику и замер. Юльке стало смешно. Она прекрасно понимала, почему идущая рядом с ней красавица вызывает такую реакцию. Будь Юлька мужчиной, сама бы застыла как вкопанная.

— Извините, — вежливо сказала она, пытаясь подавить смех. — Вы не могли бы нам помочь?

Парень тут же выскочил из калитки. Футболку он так и не надел. Тугие бугры мышц перекатывались под загорелой кожей, но Веронику эта картина отчего-то оставила равнодушной. Она смотрела вежливо, не более того.

— Что бы вы хотели? — спросил парень, пожирая итальянскую красавицу глазами. — Меня, кстати, Виктор зовут. А вас?

— А нас Юлия и Вероника. — Юлька ткнула пальцем, обозначая, кто есть кто. — Скажите, вы не знаете, кому здесь, в деревне, может принадлежать вот эта собака? Потерялась, а мы хозяев ищем.

— Не знаю, я же не местный. — Виктор все не сводил с Вероники блестящих глаз. — Думаю, впрочем, как и вы. Я сюда временно приехал, готовлюсь поступать в институт, а тут хорошо, тихо, воздух свежий. Так-то я в Москве живу. После школы поступать не стал, в армию сходил, поработал немного. Все не мог решить, по какой стезе идти. Вот в этом году определился. ЕГЭ у меня в июле, со школы ничего не помню, если честно. В столице жара, пыль, шум, гам, чемпионат мира, вот я и сбежал.

— К родственникам? — Юльке было неинтересно, но она проявляла свою знаменитую вежливость, из-за которой над ней не раз смеялся муж. То есть теперь уже бывший.

— Нет, случайно получилось. Тут в советские годы пансионат был, в нем партийные шишки отдыхали. Ну и отцу моему бывать тут приходилось. Он мне и сказал, что река тут чистая, воздух чудесный. Я и поехал. Думал, на месте пансионата базу отдыха какую-нибудь соорудили, как везде. Ан нет, тут все с землей сровняли и под коттеджную застройку отдали. Но я обратно возвращаться не стал. Комнату снял с полным пансионом и живу не тужу.

Через открытую калитку Юльке было видно крыльцо, на которое из дома вышла средних лет женщина. Увидев ее, Вероника чуть округлила глаза.

— Здравствуйте, Ольга! — крикнула она, видимо, тоже проявляя вежливость.