— Но у меня нет никаких особых способностей, ваша светлость, — честно говорю я.

Уголки его губ устремляются вверх.

— Это неважно! Прошу вас — притроньтесь к его поверхности.

Второе зеркало — уже в его ладонях.

Я притрагиваюсь к своему и изумленно вскрикиваю — на холодной глади зеркала появляется изображение человека. Изображение слишком неясное, чтобы можно было рассмотреть лицо, но я узнаю синий камзол своего собеседника. Но это невозможно!

А князь уже показывает мне свое зеркало, в котором, как я понимаю, он видит меня.

— Я всегда буду с вами рядом, Саша! — говорит он. — А вы будете рядом со мной.

Я впервые пользуюсь чем-то, содержащим магию. Я чувствую волнение и даже страх. И одновременно — любопытство.

А изображение в зеркале становится более четким. И князь подтверждает:

— Эффект будет усиливаться день ото дня. Мои родители могли общаться друг с другом, даже находясь в разных концах Российской империи.

Я отступаю на шаг и бормочу:

— Но для этого нужно истинно любить друг друга. Почему вы думаете, что я вас полюблю?

Мне стыдно признаться, что я уже испытываю к нему чувства. И невыносимо думать о том, что он уже мог это понять. Впрочем, даже если и так, я надеюсь, что ему хватит благородства не заговорить сейчас об этом. А потом…

Потом это будет уже неважно. Я вернусь в свой пансион, и мы никогда больше не встретимся. А семейную реликвию он подарит другой — той, которая на самом деле будет этого достойна.

— Если бы это было не так, Саша, вы не смогли бы увидеть меня в зеркале, — отвечает он.

Я чувствую, как пылают мои щеки. Жаль, что маска их не закрывает.

От размышлений меня отвлекает гул в парке и в той комнате, через которую мы вышли на балкон. Я бросаю взгляд на часы на башне, что стоит у пруда, и холодею. До полуночи — всего пять минут.

Я знаю, что должна бежать отсюда прямо сейчас. Но сумею ли я найти выход за столь короткое время? Длинные коридоры, множество залов и толпы людей в них. Как только часы пробьют, маски должны будут быть сняты. И даже если я не захочу открыть лицо добровольно, по правилам бала-маскарада это будет иметь право сделать любой из гостей. Прежде, чем я доберусь до крыльца, с меня сорвут маску, желаю я этого или нет.

К тому же, сам князь наверняка захочет увидеть мое лицо. И если я сейчас попробую убежать, он бросится за мной. Я привлеку к себе ненужное внимание, а он, едва поймет, что я хочу остаться неузнанной, прикажет проследить за моей каретой.

Нет, я должна поступить по-другому. Я должна остаться на балконе. Здесь только мы вдвоем, и от того, что я сниму маску, ничего не изменится. Да, его светлость увидит мое лицо, но даже если он запомнит каждую его черточку, он всё равно не сможет меня разыскать. Даже если он будет показывать мой портрет на всех городских балах сезона, меня не узнает никто из представителей высшего общества.

Да, я дождусь полуночи, открою лицо, поблагодарю князя за прекрасный вечер и условлюсь с ним встретиться через несколько дней на очередном балу (думаю, он подскажет, где именно тот состоится). А после этого удалюсь, сославшись на усталость. Если он будет настаивать, чтобы я взяла зеркало с собой, я так и сделаю — но, когда буду садиться в карету, попрошу лакея вернуть его князю.

Я боюсь признаться самой себе, что остаюсь на балконе не только по разумным соображениям, но и из чистого любопытства. Мне самой хочется увидеть лицо Ковалевского. Чтобы вспоминать его потом ночами, заливая подушку ручьями слёз.

Я вздрагиваю от боя часов. Князь улыбается и развязывает завязки своей маски.

Ах, как он красив! Теперь я точно не смогу его забыть.

Но я рада, что я осталась здесь до полуночи. Это — самый светлый эпизод в моей сумрачной приютской жизни.

— Теперь ваша очередь, Саша! — с улыбкой напоминает князь.

Я тоже снимаю маску. Сердце бешено стучит. Понравлюсь ли я Ковалевскому? Или он разочарованно вздохнет, а может, даже отвернется?

Каждая секунда кажется вечностью. Но вот улыбка князя становится шире, а в его глазах я вижу восхищение. Я всё-таки понравилась ему. И пусть это не изменит уже принятого мною решения, этот явный восторг будет греть мое сердце.

— Вы прекрасны, Саша! — говорит он, я не чувствую в его словах фальши. — Это лишь подтверждение того, что я сделал правильный выбор.

Я не успеваю ответить, потому что откуда-то из темноты появляется мужчина в бордовом камзоле.

— Позвольте предостеречь вас, ваша светлость, — он подобострастно кланяется, что не дает мне возможности разглядеть его лицо. — Смею вас уверить — эта девица не заслуживает вашего внимания.

Первое, что бросается мне в глаза, когда мужчина выпрямляется, — щедро напомаженные усы. И только потом я узнаю его — это тот самый человек, что приезжал недавно в пансион, чтобы найти гувернантку для своей маленькой сестры.

— Эта мадемуазель вообще не имела права тут появляться. Она — не ровня ни мне, ни, тем более, вам, ваша светлость. Она обманом пробралась на бал и должна быть с позором изгнана отсюда. Это — мадемуазель Муромцева, сиротка из приюта баронессы Зиберт.

Никогда прежде я не испытывала такого унижения. И надо же было случиться такому, что здесь, на балу, оказался единственный человек, который мог меня узнать.

Нет, я не стыжусь ни своего происхождения, ни того, что живу в пансионе у баронессы. Но меньше всего я хотела бы, чтобы об этом узнал князь.

Теперь, зная, кто я такая, он, быть может, приедет в приют с совсем другими намерениями. На роль его жены я никак не подхожу, и, кто знает, не захочет ли он сделать меня своей любовницей?

От этой мысли меня бросает в жар. Ковалевский обладает слишком большим влиянием в обществе, чтобы даже барон Зиберт, который недавно защитил меня от этого напомаженного франта, смог противостоять его светлости.

Сказка кончилась. Я чувствую пустоту в сердце.

Я должна была уехать с бала до полуночи. Не все истории Золушек заканчиваются свадьбой с принцем.

Я не могу заставить себя взглянуть на князя — боюсь увидеть разочарование и гнев в его глазах. Всё кончено. Я должна бежать. И из княжеского дворца, и из пансиона баронессы. Только так я смогу сохранить остатки самоуважения. Только так.

Я мчусь по коридорам, едва не сбивая с ног веселых, раскрасневшихся от шампанского гостей. Выбегаю на улицу. Карета уже ждет меня у крыльца.

Я боюсь, что князь попытается меня остановить — чтобы потребовать объяснений. Мне кажется, я слышу его шаги за спиной. Я оборачиваюсь. Нет, это всего лишь один из лакеев с уставленным яствами подносом.